что я сам разделю' ее по нужде, по необходимости для дела на разные кабинеты, ставшие уже самостоятельными вотчинами и даже размещенными в музейном флигеле, что строят за главным зданием Академии…“

28 февраля 1827 года Озерецковского не стало.

* * *

Николай Яковлевич Озерецковский был прав — он оказался последним главой прежней Кунсткамеры. Выделение трех самостоятельных учреждений внутри прежнего музея сделало очевидным необходимость такого же обособления под началом авторитетных руководителей других отделов. Структурные изменения требовали новых штатов, помещений, ассигнований. В январе 1830 года Академия обратилась к правительству с ходатайством о подобном увеличении, но Николай I счел за благо срезать штат Кунсткамеры и отменить назначение академиков смотрителями отделов. На содержание музея было отпущено всего 3200 рублей, что превращало центр и гордость русской пауки в склад диковинных предметов, недоступных для обозрения и изучения.

Два года Академия не мирилась с этим решением и в конце концов размножила для высочайшего сведения и правительства в 50 экземплярах записку, где доказывалась необходимость существования каждого из подразделений Кунсткамеры, а именно: Зоологического музея, Азиатского, Сравнительной анатомии, Нумизматики, Минералогического, Ботанического, Этнографического, Кабинета Петра I и Египетского. На их содержание, пополнение и экспонирование требовалось 74 100 рублей. С этой запиской случилось то же, что и с запиской, поданной Александру I, однако двухлетняя дискуссия в академических кругах стала достоянием широкой общественности, и это вынудило правительство принять какие-то меры для улучшения положения Академии и ее музея.

Пять лет — с 1831 по 1836 год — решалась судьба Кунсткамеры и будущее родившихся в недрах ее научных центров. Усилия академиков дали реальные результаты. То П-образное здание, которое сегодня со стороны Таможенного и Биржевого переулков и со стороны Менделеевской линии обрамляет белоколонпый дворец Академии наук, начало строиться в 1826 году и было закончено в 1831 году. В нем предполагалось разместить академическую типографию, но первым туда въехал Зоологический отдел — Зоологический музей Кунсткамеры, который с того же 1831 года возглавил академик Ф. Ф. Брандт. В 1835 году в этот же корпус, получивший название музейного флигеля, переехал Ботанический отдел, а также отдел Сравнительной анатомии, вошедший в состав Зоологического музея на правах подотдела. В старом здании оставались отделы (музеи) Азиатский, Египетский, Этнографический и Кабинет Петра I.

Окончательное разделение Кунсткамеры, или, точнее, выделение из нее семи академических учреждений произошло в 1836 году, когда в „Уставе и штатах императорской Санкт-Петербургской Академии наук“ были записаны в качестве самостоятельных музеев: Минералогический, Ботанический, Зоологический и Зоотомический, Азиатский, Нумизматический, Египетский и Этнографический. В штатах музеев предусматривались как научные, так и научно-технические сотрудники. Разместившись в двух соседних зданиях, все семь новых музеев в том же 1836 году открыли свои экспозиции для посетителей.

Вышедшие из недр Кунсткамеры семь новых академических музеев либо послужили основой современных академических институтов, либо вошли важной составной частью в поныне существующие музеи. Минералогический музей стал основой современного Минералогического музея АН СССР (г. Москва). Ботанический музей — важная часть музейных собраний Ботанического института ЛИ СССР. На базе Зоологического музея возник Зоологический институт АН СССР и его музей. После передачи вещевых коллекций Азиатского музея Этнографическому на базе оставшихся рукописных и книжных собраний возник Институт востоковедения АН СССР. Коллекции Нумизматического музея вошли в состав соответствующих коллекций Государственного Эрмитажа и Этнографического музея. Также между Эрмитажем и Этнографическим музеем были поделены коллекции Египетского музея. Кабинет Петра I — основа современной Петровской галереи Государственного Эрмитажа. На базе Этнографического музея возник Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого АН СССР и Институт этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР.

Музей антропологии и этнографии явился наследником не только первых вещевых этнографических коллекций, но и самого здания Кунсткамеры.

УСПЕХИ "ПРЕВЗОШЛИ ВСЕ ОЖИДАНИЯ АКАДЕМИИ"

Отставной унтер-офицер Гаврила Вознесенский по инвалидности был определен на иждивение Академии. Он жил в небольшой полутемной каморке в главном здании Академии. Здесь в 1816 году 19 июля родился его сын, названный Ильей. Семья жила впроголодь. Не хватало денег ни на хлеб, ни на одежду.

Кое-какие гроши появлялись в семье, когда мать приглашали помогать по хозяйству в дом президента Академии графа С. Уварова. Так продолжалось два года. Надорвав здоровье, жена Гаврилы осенью 1821 года скончалась. Не зная, как жить дальше, отставной унтер-офицер пошел с сыном к надсмотрителю Озерецковскому, рассчитывая на его совет и помощь.

Щуплый, бледный, лобастый пятилетний ребенок чем-то приглянулся надсмотрителю, и тот определил его… "наборным учеником" в академическую типографию.

Шесть лет Илья был в наборных учениках. Он проявил редкие способности в быстром овладении грамотой не только русской, по и немецкой (многие издания Академии печатались на немецком языке). Свободное время, которого было очень мало. Илья проводил в Зоологическом отделе Кунсткамеры, помогая служителю разбирать коллекции, чистить чучела. Зоологический отдел был для него сказочным царством, населенным невиданными заморскими птицами и зверями. Но сказка не мешала делу. Мальчик безошибочно различал виды и классы животного мира.

Может быть, Озерецковский успел до своей кончины сказать графу Уварову об исключительных способностях "наборного ученика". Во всяком случае, с разрешения президента Академии в 1827 году Илья Вознесенский был переведен учеником в Зоологический музей к Э. Менетрие, занимавшему должность консерватора, т. е. человека, ответственного за сохранение экспонатов животного мира Кунсткамеры.

Илья не получал ни копейки жалованья, но был на довольствии и радовался возможности постоянно быть среди безмолвных зверей и птиц. Усердие мальчугана нравилось Эдуарду Петровичу Менетрие, и в конце 1829 года он взял его с собой в Закавказскую экспедицию.

Почти год провел мальчик в экспедиции. Он взбирался на скалы, ловко влезал в расщелины, собирая травы и различных насекомых. Жуки, кузнечики, гусеницы были его богатой добычей. Он разыскивал новые и новые виды их, сам засушивал или консервировал свои находки. Коллекция, собранная в Закавказье, была интересна, и видный естествоиспытатель академик А. А. Штраух, ознакомившись с ней, особо отметил умелую предварительную классификацию насекомых, сделанную четырнадцатилетним Ильей.

Пребывание на Кавказе пошло на пользу. Мальчик окреп и вырос. Отец радовался бы переменам, если бы дожил до возвращения сына. В мрачной, холодной каморке осиротевшего мальчика не было даже масла для светильника. В отчаянии Илья не знал, что делать. Но о нем позаботились ученые. В комитет правления Академии наук было подано представление за подписью академика Л. Купфера: "В уважении того, что означенный Илья, Гаврилов сын, Вознесенский служил с усердием и исправностью в течение всего времени и что он старался, сколько от него лично зависит, содействовать успеху нашего предприятия, то я,