Джек, будь скор,

Прыгай, Джек, через костер!

И Эми прыгнула. Она совсем не задела свечу и крикнула: «Мамина очередь!» Мэгги отступила на пару шагов, повторила стишок и хорошенько разбежалась. Она прыгнула на несколько футов, тоже не задев свечу.

— Нечестно! — завизжала девочка. — Так нечестно! Ты должна стоять смирно, а потом сразу прыгать.

— В чем дело? — спросил Алекс.

— Замолчи! — крикнула Эми. — Очередь Сэма!

Но мальчик боялся прыгать.

— Трусишка, трусишка! — завопила сестра. — Это просто.

— Не хочу я.

— А можно, я попробую? — попросил Алекс.

Он встал перед свечой и легко перепрыгнул ее без разбега.

— Нет! — взревела Эми. — Ты должен сказать про Джека! Так надо!

— Ладно.

Алекс прыгнул еще раз, почитав стишок.

— Теперь Сэм должен прыгнуть.

— Нет, если он этого не хочет.

— Он зануда.

— Я не зануда.

— Я знаю, — подтвердил Алекс, беря сына на руки. — Я буду держать его, и тогда получится, что мы прыгнули вместе. По рукам, Сэм?

Мальчик кивнул. Сестра ныла, что это не считается, но они все равно прыгнули вместе и хором прочитали стишок. У Мэгги получалось хуже, поэтому ей пришлось повторить попытку.

— А ты знала, что Джек — одно из имен дьявола? — спросил Алекс. — Кажется, эта игра — старый языческий способ исцеления от какой-то болезни.

— От экземы. — уточнила Мэгги. — И в данном случае Джеком называют не дьявола, а одно растение.

— Правда? Очень кстати, потому что у Эми, по-моему, есть небольшие признаки...

Он как-то странно посмотрел на жену.

— Что значит — «языческий»? — хотела знать девочка.

— Что-то вроде... дикого. — ответил отец.

— Вовсе нет, Эми. Это слово относится к людям, жившим до христианства. У них было много разных богов.

Алекс на мгновение задумался. Потом, все еще прижимая к себе сына, сказал дочери:

— Спорим, ты не сможешь сделать это задом наперед?

— Задом наперед? — переспросила Эми.

Алекс повернулся спиной к зажженной свече и произнес:

Костер через Джек прыгай

Скор будь Джек ловок будь Джек

Он прыгнул спиной и неуклюже приземлился, подвернув ногу. Сэм тут же обрушился на него.

— Осторожно! — крикнула Мэгги.

Мальчик подумал, что это шутка, но оказалось, отец растянул лодыжку. Он с усилием поднялся.

Эми заметила, что свеча потухла.

— Ты говорила, это к беде, мамочка. Ты сказала — быть беде, если свеча погаснет.

— Непременно быть беде, — вставил слово Алекс, удаляясь по тропинке прихрамывающей походкой, — если вывихнул лодыжку.

— Вот беда, идиот! — захохотал Сэм. Он поднял с земли погасшую свечу и бросил ее в отца, — Идиот задом наперед!

Алекс выпрямил спину и в изумлении посмотрел на Мэгги.

— Я не знаю! — запротестовала она, — Наверное, он научился этому у других детей, с которыми был у няни.

Вечером того дня, уложив детей, Алекс и Мэгги сидели у окна. Поместив на табурет лодыжку, обложенную кубиками льда, муж смотрел по телевизору какую-то викторину. Жена погрузилась в чтение журнала.

— Помнишь тот дневник, который мы нашли?

— А? — рассеянно сказала Мэгги, не отрываясь от чтения.

— Недавно я его искал. Так и не нашел.

— Где-то он должен быть.

— Я сказал о нем одному коллеге. Он заинтересовался. Я пообещал показать ему дневник.

Мэгги перевернула страницу.

— И где же он?

— Что — где?

— Дневник.

Она посмотрела на мужа:

— А где ты искал?

— Везде.

— В последний раз я видела его на каминной полке.

— На каминной полке? — переспросил Алекс.

— Так точно. На каминной полке.

— Что ж, теперь его там нет. И где же он?

— По-моему, не стоит его никому давать.

— Ах вот как? — раздраженно спросил Алекс. — Могу я узнать почему?

— Нам его не вернут.

— Не смеши людей. Это просто Джефф из музея. Он хочет посмотреть дневник.

— Он хрупкий и весьма ценный, — ответила Мэгги, сердито вспыхнув. — и принадлежит этой семье.

Столь открытое неповиновение застало Алекса врасплох.

— Хорошо-хорошо. Ничего страшного.

Он сделал вид, что увлечен своей телевикториной. Через некоторое время он резко выключил телевизор и встал.

— Что ты задумала?

— То есть?

— Ты что-то задумала, Мэгги, и я хочу знать что.

— Черт возьми, ты о чем?

— Хорошо. Будь по-твоему. Я только одно тебе скажу: нужно что-то делать с Сэмом.

— Что-то?

— Он стал неуправляемым. Совершенно неуправляемым.

Мэгги восприняла это замечание именно так, как и предполагал муж: как критику ее материнских способностей. Она поджала губы и, хотя внутри у нее все кипело, не сказала ни слова.

Алекс захромал по лестнице наверх в спальню — лодыжка все еще давала о себе знать. Через час Мэгги последовала за ним. Постель была холодной. Между двумя повернутыми друг к другу спинами образовалась глубокая, темная долина недоброжелательности, где почти невозможно уснуть.

Не прошло и недели, как Алекс все же записал Сэма к детскому психиатру. Он обратился к частному доктору — эта недешевая затея должна была вывести Мэгги из себя. Мистер Де Санг — ему не нравилось, когда его называли доктором, хотя он обладал необходимыми дипломами, — настаивал на том, чтобы на первый прием к нему пришли оба родителя, затем каждый по отдельности и только потом привели бы Сэма.

Мэгги сопротивлялась изо всех сил, но Алекс был непреклонен. За семь лет супружества такой серьезный спор случился у них впервые. «Только через мой труп», — бросила Мэгги. Алекс заявил, что это можно устроить. Он обещал силком приволочь ее к психиатру, даже если она будет царапаться и визжать, и она сказала, что все так и будет. Алекс напомнил жене о психических расстройствах в ее роду (в сущности, речь шла о небольшом нервном срыве), а она попеняла ему на проблемы у его родственников (один-единственный случай эпилепсии).

— Если ты и вправду хочешь навредить ребенку, — вопила Мэгги, — почему бы тебе просто не бросить его в яму со змеями?