Надежды у Скрябина и вправду были, поскольку нынче вечером он планировал кое с кем встретиться.

– Да, Валентин Сергеевич, – кивнул он. – И я прошу вашего согласия на то, чтобы использовать при расследовании данного дела все ресурсы проекта «Ярополк».

Смышляев поглядел на Николая длинным и каким-то малопонятным взглядом.

– Вы можете привлечь к расследованию любых участников проекта – кого сочтете необходимым. И неофициально я готов оказать вам полное содействие – во всех ваших действиях.

– Неофициально? – Скрябин чуть приподнял брови.

– Именно так. Формально – гибель инженера Хомякова произошла по причине гипотермии. И пока во всех документах будет значиться именно это. А со всех, причастных к расследованию, мы возьмем подписку о неразглашении.

– В этом деле есть какие-то обстоятельства, о которых я не знаю?

– Вы не знаете главного. – Валентин Сергеевич вздохнул. – Очень похожим делом уже занималась другая следственная группа «Ярополка» – она вернулась из Белоруссии два месяца тому назад. Вот – полные материалы того дела. – Он подтолкнул к Скрябину через стол папку-скоросшиватель. – И здесь же вы найдете список участников той группы.

Николай взял папку со стола, но не раскрыл – задержал взгляд на её обложке. Поверх сделанной от руки надписи с номером расследования краснел прямоугольный штемпель: Дело закрыто.

– Я могу привлечь к этому делу внешних экспертов? – Николай перевёл взгляд на Валентина Сергеевича. – Например, тоже взяв с них подписку о неразглашении?

На губах Резонова-Смышляева мелькнула едва заметная улыбка: он явно понял, кого имеет в виду его подчиненный.

– Если вы уверены в надёжности этих экспертов, – сказал руководитель проекта «Ярополка», – я против их привлечения возражать не стану.

6

Николай быстро шагал к воротам Александровского сада, понимая, что немного опаздывает. И еще издалека заметил Лару. Ему стало немного стыдно, что она пришла раньше него самого. Но предстоящая встреча с ней так радовала его, что эта радость немедленно вытеснила все другие его чувства. И, чтобы поглядеть на неё немного, оставаясь незамеченным, он приостановился – не поспешил к ней подходить.

Лара была довольно высокой, хотя ему самому – чуть выше плеча. Он унаследовал от родственников по линии матери долговязость – вымахал под метр девяносто. А в Ларе высокий для женщины рост сочетался с худобой – не от болезненности, впрочем, а просто от тонкости в кости. Свои длинные – ниже плеч – русые волосы Лара уложила сегодня в какую-то модную прическу, подкрасила губы карминово-красной помадой и даже успела принарядиться для их встречи, благо, жила она как раз напротив Ленинской библиотеки, своего места работы. На девушке было нарядное шифоновое платье, в руках – маленькая сумочка. Лицом – округлым, не под стать фигуре, – Лара походила на Неизвестную с портрета художника Крамского. Только шляпки со страусовым пером не хватало для полного сходства.

Тут девушка ощутила, что на неё смотрят, повернулась – и встретилась глазами с Николаем. Лицо её озарила улыбка, но потом она деланно нахмурилась и постучала указательным пальцем правой руки по левому запястью, на котором поблескивали часики. Николай улыбнулся ей в ответ и в извиняющемся жесте вскинул руки, взмахнув черной кожаной папкой – той, которую они с Мишей нашли утром.

7

Александровский сад ясным воскресным вечером наводняли отдыхающие горожане. Так что свободную скамейку Николай и Лара отыскали не без труда. Они сели рядышком, и Скрябин тотчас передал свою папку девушке – которая взглядывала на неё с любопытством уже раз пять.

– Вот, – проговорил он, – хочу тебе кое-что показать.

Формально-то он, конечно, не имел права показывать ей материалы по делу – без пресловутой подписки о неразглашении. Но Валентин Сергеевич сегодня фактически предоставил карт-бланш Скрябину. Должно быть, догадался: тот в любом случае привлечет к этому расследованию Ларису Рязанцеву: сотрудницу Библиотеки имени Ленина, выпускницу Историко-архивного института.

С момента их первой встречи – в одном старинном приокском селе, где Николай проводил расследование, а Лара собирала материалы для своей дипломной работы, – не прошло и двух месяцев. Но на деле их судьбы соприкоснулись намного раньше – по совпадению или по предопределению. Лара жила сейчас в той самой комнате в коммунальной квартире на Моховой, 10, где до неё три года прожил сам Николай – когда приехал учиться в Москву из Ленинграда, своего родного города.

Девушка раскрыла папку, но тут же бросила на Николая удивленный взгляд.

– Эти вещи – они из музея или из какого-то архива? – спросила она.

– Понятия не имею, – сказал Николай.

И Лара принялась по одному вытаскивать из папки предметы, оглядывать их и помещать обратно. Их скамейка стояла в густой тени деревьев, и никто не мог видеть, что она извлекала.

Во-первых, девушка вытащила и рассмотрела старинный дагерротип. Маленький снимок, наклеенный на картон, запечатлел мужчину средних лет в статском мундире, с щегольски подкрученными усами, который сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Правая его рука лежала на кресельном подлокотнике, левая – на колене. На её безымянном пальце отчетливо выделялся массивный золотой перстень с каким-то гербом. И кто-то тщательно затер печать с названием фотоателье и рукописную чернильную надпись на обороте дагерротипа.

Во-вторых, Лара оглядела целую стопку старых писем. Написанные двумя разными почерками, со старорежимной орфографией, письма эти были без конвертов. Зато их скрепляли фигурные зажимы в виде птичьих крыльев – серебряные, судя по всему. Обращения в начале каждого письма, равно как и подписи, были вымараны чернилами, которые от времени приобрели коричневатый оттенок. Спасибо, хоть писали эти двое по-русски, а не по-французски, к примеру!

После писем Лара вытянула из папки что-то вроде картонного веера. Девушка раскрыла его, и стало видно: одна его сторона покрыта какими-то замысловатыми черными значками, более всего напоминающими скандинавские руны.

И, наконец, она извлекла наружу старинную географическую карту. Сверху значилось: Карта Минской губернии, а рядом с масштабной линейкой было указано: Масштаб 10 верст в английском дюйме. На карте этой темнело не меньше десятка карандашных пометок: звездочек и кружочков.

Глядя на всё это, девушка в задумчивости кусала губы – и сама того не замечала. Иначе наверняка прекратила бы это делать: карминовая помада на её губах размазалась так, словно она с кем-то страстно целовалась.

– Какой странный набор… – прошептала, наконец, Лара, а потом снова глянула на Николая: – Это улики по какому-то новому делу, которое ты будешь расследовать?

– Угадала. Эту