владелец Канон-холла вдруг вышел из себя? Мы переглянулись с Тристаном, удивленные внезапной вспышкой гнева.

– Сдается мне, это непростой инструмент.

– Неужели один из Имтуриментов?

Так называли четыре самых выдающихся творения Джея Канона. Ходили слухи, что при жизни он расколол свою душу на четыре части и создал из них скрипку, виолончель, альт и фортепиано. Этим инструментам он дал имена Аврора, Вечерняя заря, Закат и Ночное сияние.

– Так-так, еще чуть-чуть, – пробормотал Тристан, пытаясь разглядеть содержимое хрустального ларца, накрытого черным шелком.

Мое сердце билось неистово. Если сегодня на торгах будет Ночное сияние, я куплю его, даже если это станет финансовым крахом для моего отца. К счастью для него, то, что скрывала черная ткань, никак не могло оказаться фортепиано. Скорее всего, это была Аврора, обожженная скрипка Джея Канона.

– Один человек точно выйдет отсюда банкротом.

– Думаю, им окажется госпожа Капир.

– Она будет сегодня?

– А ты не в курсе? Она без ума от музыкальных инструментов. Если бы не маркиз, она бы уже давно потратила на них все деньги.

Я с недоверием посмотрел на друга. Это было совершенно не похоже на ту госпожу Капир, которую я знал.

– Она же не играет ни на одном инструменте.

– Ты абсолютно прав. Она покупает их не для себя, а для музыкантов – гостей ее салона. Необыкновенная женщина.

И только в этот момент я осознал, что все инструменты в салоне госпожи Капир были высочайшего класса.

Аукцион начался. В числе первых лотов появились арфа мастера Бэма и тромбон Кинифа, которые тут же привлекли внимание публики, но после того, как объявили виолончель – творение Хемонгарда, – зрители обезумели. Ее владельцем стал незнакомец, отдавший пять миллионов пер. Те, кто не смог предложить более высокую сумму, громко возмущались.

Я даже боялся представить, что начнется, когда на сцене появятся шедевры Джея Канона. Наконец зрителям представили то самое фортепиано насыщенного шоколадного цвета. На секунду мне захотелось его купить, но во время торгов мой пыл поугас. Новым владельцем инструмента стал тучный господин, отдавший за него девять с половиной миллионов.

Лицо Ренара было мрачнее тучи. Я почувствовал угрызения совести из-за того, что не смог спасти инструмент его отца. Но аукцион продолжался – и очередь дошла до черного фортепиано, появления которого я с нетерпением ждал. Правда, ставки оказались выше, чем я предполагал.

Когда торги замерли на отметке в полмиллиона, я скромно поднял руку и предложил два. Мою цену побить не смог никто.

– Поздравляю, Коя! Могу я стать первым, кто услышит твою игру на новом инструменте? – радостно воскликнул Тристан.

Я широко улыбнулся:

– Извини, но первое выступление я обещал отцу. Правда, не знаю, когда он наконец вернется домой.

Когда я написал на чеке сумму в два миллиона пер и передал его распорядителю аукциона, глаза мужчины расширились от удивления. Он поднял чек перед собой и несколько секунд вглядывался в подпись моего отца, чтобы убедиться в ее подлинности. Я сделал вид, что не заметил его недоверия, и попросил доставить инструмент ко мне домой, после чего вернулся на свое место.

На сцене снова появился один из инструментов Джея Канона.

– Четыре миллиона! Госпожа Капир назвала четыре миллиона! Мужчина на заднем ряду – четыре с половиной миллиона.

Когда прозвучало имя нашей знакомой, мы с Тристаном одновременно обернулись и посмотрели на нее. Она сидела на заднем ряду в сопровождении слуги. Заметив нас, она широко улыбнулась, и мы поприветствовали ее.

– Пять миллионов! Маэстро Лист!

Имени приемного отца Баэля я никак не ожидал услышать и стал искать его взглядом. Возможно, маэстро хочет купить эту скрипку в подарок Антонио. Баэль, как никто другой, достоин творения Джея Канона.

– Господин на последнем ряду показывает шесть миллионов. Маэстро?

Однако незнакомый мне гость на последнем ряду снова поднял руку, и распорядитель на мгновение замолчал от изумления. Мужчина, по всей видимости, был баснословно богат: именно он стал обладателем тромбона и виолончели каких-то полчаса назад.

– Он что, собирается открыть музей? Зачем ему столько инструментов? – тихо пробормотал Тристан.

Маэстро Лист не поднял ставку, и скрипка тоже оказалась в руках незнакомца.

Несколько часов пролетели как одно мгновение. Большинство лотов уже было распродано, однако тот инструмент, которого мы с Тристаном так ждали, еще не появился. Мы то и дело в предвкушении поглядывали за кулисы, как вдруг распорядитель объявил:

– И наконец, вниманию почтенной публики предлагается последний лот. Он не нуждается в долгом представлении. Достаточно сказать, что это один из четырех Интуриментов. Встречайте: Аврора!

«Аврора! Разве она не пропала?» – послышался шепот со всех сторон. Люди недоверчиво повторяли имя скрипки, вставали с мест, чтобы лучше ее рассмотреть.

В зал внесли хрустальный ларец, накрытый черным шелком. В глазах у всех участников аукциона читалось изумление.

– Аврора! Это она! Аврора! – повторял Тристан как заведенный.

Я онемел от неожиданности.

Взгляды всех присутствующих были прикованы к сцене. По залу разнесся то ли вздох, то ли всхлип.

– Но ведь… Это необычная скрипка… На ней нельзя играть, – пробормотал кто-то в зале.

Я разделял его мысли. Какой бы уникальной она ни была, все равно никто не посмеет даже пальцем прикоснуться к ней.

Распорядитель промокнул пот на лице платком и продолжил дрожащим голосом:

– Вы не хуже меня знаете, что Джей Канон создал восхитительную скрипку. Красота ее завораживает, а голос напоминает трели соловья. Говорят, что в ней он заключил частичку души. Я приглашаю вас увидеть своими глазами этот инструмент, который призван служить лишь одному владельцу – богу музыки Мотховену!

Он поднял руку, и ассистент сорвал черную ткань.

Мне хотелось закричать, но из груди вырвался лишь хриплый стон. Думаю, многие в зале разделяли мое восхищение.

Еще никогда в жизни я не встречал подобной скрипки. В первый миг мне почудилось, что Аврора ослепительно-белая. Присмотревшись, я понял, что она скорее пепельно-сизая, словно истлевшая. Что придало ей столь необычный цвет? Или это естественный оттенок дерева? Неужели в природе существует такое?

– Я хочу ее, – прошептал Тристан.

Меня обуревали те же мысли, и я корил себя за то, что уже потратил деньги отца. Какая разница, что я не умею играть на скрипке? На Авроре вообще никто не мог играть. Я хотел заполучить ее любым путем – сердце желало этого, но понять почему я был не в силах.

– Жизнь многих музыкантов оборвалась из-за этой скрипки. В конце концов Джей Канон решил спрятать ее так, чтобы никто не смог найти. И вот тридцать лет спустя Аврора снова перед вами!

Именно. Тридцать лет люди гадали, куда делась скрипка,