Так завершалось письмо. И хотя никто, кроме жителей дома номер девять по Завражной, не видел его своими глазами – те, кто слышал о нем, уверяли, что оно повторялось слово в слово во всех двадцати четырех отправлениях. А иные утверждали обратное: будто письма сильно различались в выражениях, и в каждой квартире получили свое послание, где одних называли «уважаемые соседи», других – «дорогие товарищи», а некоторых – «дамы и господа».

И вот имена тех, кто[36]пошел, увлеченный письмом, на переговоры.

С первого этажа поднялись Подблюдновы, Чихоносовы и Кочемасовы с сыновьями.

Со второго: Сморчковы, Тимашевы и семейство Агранян.

С третьего: Бирюковы, Волковы и Одинцовы.

С четвертого: Аргамаковы, Буртасовы и Можарские.

С пятого: Ушуевы, Любятовы и Невеличко.

С шестого: Каракорумовы и Сорокоумовы с сестрою Полянской.

С седьмого: Урочковы и Волотовские с дочерью и зятем Сливченко.

С восьмого: Зыряновы, Эрзяновы и Мордовцевы с внуками Подлисовыми.

С девятого: Бочашниковы и братья греки Адельфи[37].

И сначала пришли к Застрахову, но в те дни был он почему-то хмелен и несловесен[38], и тогда отправились к Мусе.

И стали роптать, спрашивая: «Что это? Откуда? Кто первый и кто последний?»

И Муса обнадежил одних, выслушал других, ответил третьим, но пришедшие не верили и не уставали препираться, а он устал. И стал спотыкаться на простых словах, и замахал руками, чтобы разошлись до утра, а сам поспешил к Шафирову.

«Не могу, – сказал он соседу. – Приходи помочь мне, или говори с ними сам. А меня воротит от дующих на узлы[39]».