– Да, конечно, – сказала Мариам. – В любой иранской поваренной книге они есть.

Ей было известно, что американцы считают рецепты результатом фантазии. Они способны каждый день изобретать что-то новое, то тешатся итало-американской кухней, то техасско-мексиканской, а потом и адаптированной азиатской, и всегда удивляются, когда слышат, что в других странах меню гораздо предсказуемее.

– Мариам, – спросила Битси, – родственники Зибы огорчились, когда узнали, что они с Сами удочеряют ребенка?

– Вовсе нет, почему вы так решили? – резковато ответила Мариам (подумать только, ну и вопросы нынче люди задают). – А вот это традиционное свадебное блюдо, – указала она. – Курица с миндалем и апельсиновыми корочками. Непременно попробуйте.

Битси накладывала двойные порции на общую с Брэдом тарелку – тот держал на руках Джин-Хо. Набрав ложку свадебной снеди, Битси пояснила:

– Родители Брэда несколько напрягались. Не мои, они-то сразу были за. Но Брэд единственный ребенок, и его родители в большей степени… не знаю, как сказать… может быть, им бы хотелось передать свои гены или что-то в этом роде.

Она сунула себе в карман кусок лаваша. (На ней было домотканое платье простонародного типа, голубых оттенков. С черно-белым покончено, отметила Мариам.)

– Разумеется, теперь они надышаться на Джин-Хо не могут, – продолжала Битси. – Настолько с ней хороши, насколько умеют. – Она посмотрела на Мариам и добавила: – А вы очень близки с Сьюзен, Зиба мне говорила.

– Да, – только и ответила Мариам, но глазами тут же отыскала Сьюзен на другом конце комнаты. Малышка была в платье с розовыми бутонами, которое другая бабушка отыскала в модном магазине Джорджтауна. Розовый очень идет к черным глазам и черным волосам.

Все американские гости унесли тарелки в гостиную, все иранцы так и толпились вокруг стола с угощением. Каждый раз при виде такого разделения Мариам пыталась разобраться: это американцы жаднее, спешат занять места и собственнически склониться на тарелкой, или жаднее иранцы, остающиеся поближе к источнику благ и мечущие в рот еду, пока другие гости, еще не оделенные едой, пытаются протиснуться между ними? Так или иначе, она проводила Дональдсонов в гостиную, проследила, чтобы они расселись на полу вокруг журнального столика (стулья уже были заняты), потом пошла на кухню за слюнявчиком для Джин-Хо. Вернувшись, застала Брэда и Битси за разговором с соседкой, которая, устроившись на диване, кормила грудью младенца.

– Чем раньше начать, тем лучше, – внушала ей Битси. – Я рассказываю о программе упражнений «Мать и дитя», – пояснила она Мариам. – Полезно не только для мышц – мозг тоже развивается. Координация руки и глаза, насколько я понимаю.

Очевидно, она уже освоилась. Мариам повязала Джин-Хо слюнявчик и отправилась присматривать за другими гостями.

Пригласить Дональдсонов на иранский Новый год той весной Мариам вынудила любезность. На самом деле она уже практически перестала отмечать Новый год. Сами и Зиба всегда отправлялись на праздники в Вашингтон, там родители Зибы устраивали гигантский пир, собирая толпы увешанных золотом и благоухающих парфюмом гостей – тех, кто прибыл в Америку намного позже Мариам, совсем не ее круга людей. И этот год не был исключением, но Зиба предупредила Мариам, что вскоре после настоящего Нового года хотела бы угостить Дональдсонов некоторыми традиционными блюдами.

– Им так понравилось все, что подавали на дне рождения Сьюзен, – сказала она. – Я подумала, можно бы пригласить и родителей Брэда и Битси тоже, и моих родителей, если они не будут заняты. Мы могли бы накрыть хафт син и, наверное, приготовить моргх поло… Ну то есть если бы вы приготовили, а я помогу, чем смогу. Вы согласны?

Обычно Мариам на такие просьбы соглашалась с готовностью, но тут в ней что-то воспротивилось. С какой стати устраивать этнические демонстрации? Пусть Дональдсоны за этим в Смитсоновский институт сходят, досадливо думала она. Пусть «Нейшнл джеографик» читают. Однако вслух она только и сказала:

– Не слишком ли это будет для вас, после выходных в Вашингтоне?

– Слишком? Да нет, почему же? – ответила Зиба. – Или… вы хотите сказать, это будет слишком для вас?

– Нет, конечно! Не я же поеду в Вашингтон. Но тот же хафт син. Его нужно готовить заранее, а вы оба уедете.

Опять-таки, не было никакой необходимости готовить заранее, и к тому же пригласить Дональдсонов можно в любой удобный день. Зиба не могла не сообразить, что Мариам просто придумывает отговорки, но вывод она сделала неправильный.

– А! – сказала она. – Вы бы предпочли принимать у себя дома?

– У меня? Да ведь…

– Конечно же! Как я не подумала! Только потому, что у нас больше места. Но если вы предпочитаете у себя…

– Ну, по правде говоря, дом у меня совсем маленький, – сказала Мариам.

– Но готовить-то вам. Вы и выбирайте, где лучше.

– Но все остальное на вас – украшение дома, уборка после гостей. Разумнее сделать все у вас.

– Нет, так будет лучше всего, – объявила Зиба. – Мы используем ваш дом. Все получится.

Итак, Мариам пригласила Дональдсонов к себе. За десять дней до намеченного срока Сами отвез ее в Роквилл за наиболее экзотическими ингредиентами (в такую даль Мариам не любила ездить одна). По I-95 машины шли бампер к бамперу, и Сами шепотом ругался всякий раз, когда впереди вспыхивал красный свет.

– Еще повезло, что у нас неподалеку есть такое место, – урезонивала сына Мариам. – Когда я только приехала в страну, твоей бабушке приходилось слать мне почти все специи почтой из Ирана.

Она словно и сейчас видела эти посылки, неуклюже сшитые из ткани мешочки, набитые сумаком, сушеными листьями пажитника, крошечными высохшими и почерневшими лаймами, на каждом мешочке сделанный от руки картонный ярлык, надписанный маминым неуверенным английским.

– А чего не могли добыть, с тем приходилось как-то выкручиваться, – продолжала Мариам. – Мы делились секретами, другие жены и я. Гранатовый соус из замороженного концентрата валлийского виноградного сока и консервированного наполнителя для тыквенного пирога – это я запомнила. Йогуртный творог из обезжиренного молока и козьего сыра, взбить в блендере.

В те годы все их друзья были иранцы, все примерно в такой же ситуации, как Мариам и Киян (на большой вечеринке, когда садились играть в покер, если бы кто-то из жен подал голос: «Доктор-ага!» – обернулись бы все мужчины). Где теперь эти люди? Многие, конечно, вернулись домой. Другие разъехались по Америке. Но кое-кто оставался в Балтиморе, и Мариам это знала, но связь была утрачена. Прежде всего, отношения сильно усложнила политика: кто за шаха? кто против? Почти все прибывшие после Революции поддерживали шаха, с ними лучше не иметь дела, к тому же Киян умер, и ей стало неуютно в обществе, где все собиралась парами.

– Если б твой отец дожил до низвержения шаха, – сказала она Сами, – он был бы счастлив.