Все трое проследовали на кухню. Ольга Сергеевна достала старенький сервиз – Мономах помнил эти красные чашки в белый горох, которые лет сорок назад были, наверное, в каждом доме, а теперь остались только там, где жили не самые богатые люди, не имеющие возможности приобрести новую посуду. Принимая у хозяйки квартиры свой чай, он почувствовал на себе пристальный взгляд и едва не обжегся: Маша смотрела на него, не отрываясь, как будто бы изучая. Интересно, что у нее на уме? С одной стороны, она ведет себя, как подросток, а с другой…

– Она что-нибудь сказала? – внезапно спросила девушка, и, если бы Мономах уже не водрузил чашку на стол, он непременно бы выплеснул часть ее содержимого при этом неожиданном вопросе.

– Сказала? – переспросил он.

– Бросьте, вы же понимаете, о чем я!

– Мария! – возмутилась Ольга Сергеевна, но Мономах остановил ее, взмахом руки попросив позволить внучке говорить.

– Оля же при вас умерла, так? – продолжала Маша. – Буквально у вас на руках? Она должна была что-то сказать!

«У нее было перерезано горло от уха до уха, поэтому она вряд ли имела возможность членораздельно выражаться!» – хотелось сказать ему, но он сдержался и вместо этого ответил:

– Нет, к сожалению, Оля не произнесла ни слова. А откуда ты знаешь, что я при этом присутствовал?

– Так следак же приходил, – пожала худенькими плечами девушка. – Он сказал, что это вы ее обнаружили. По-моему, он считает, что вы ее и убили!

– Маша, что ты несешь! – воскликнула бабушка, беспомощно глядя на Мономаха.

– Я же не говорю, что я сама так думаю – это он, следак… Помнишь, как он пытался заставить тебя признаться, что у Оли были с Мономахом близкие отношения?

– Да вовсе он не…

– Ну ба, я тебя умоляю, не будь занудой: ты же сама сказала, что так подумала, когда за ним только дверь закрылась!

– Но я ничего подобного не говорила! – пробормотала Ольга Сергеевна. – Правда, Владимир Всеволодович!

– Я вам верю, – мягко сказал он. – Фамилия следователя была Никифоров?

– Да, точно!

– Ну, тогда все ясно: он и в самом деле полагает, что я виновен в гибели вашей внучки. Патруль застал меня на месте преступления, мои руки были в ее крови…

– Он очень хочет вас посадить и поскорее закрыть дело, – спокойно констатировала Маша. – Это же так удобно!

На этот раз бабушка промолчала.

– Я впервые услышал Олин голос по телефону вчера, за пару часов до убийства, – пояснил Мономах.

– А Оля часто вас вспоминала, – заметила Ольга Сергеевна. – Особенно в последнее время…

– Неужели? – удивился Мономах.

– Только мы ничего такого Никифорову не сказали, так и знайте! – опередив бабушку, выпалила внучка. – Иначе он бы точно решил, что вы с Ольгой любовники!

– Что-о?! – Мономах едва со стула не свалился.

– Владимир Всеволодович, тут Маша права, – закивала Ольга Сергеевна. – У нас действительно создалось впечатление, что следователь… ну, что он пытается вынудить нас признать, что у вас с Олей были какие-то особые отношения, а не только рабочие.

– Но это же вранье! – воскликнул Мономах.

– Мы-то в курсе, – усмехнулась Мария, и в этот момент он понял, что она вовсе не маленькая девочка, а вполне себе сформировавшаяся молодая женщина, способная к трезвому анализу событий. – Только это не меняет того, что Никифоров уже составил мнение, как все должно выглядеть, и теперь пытается подогнать факты под свою схему.

– Мы пытались донести до него абсурдность этих предположений, – поддержала внучку Ольга Сергеевна, – однако мне показалось, что наши заверения не имеют для него значения: он уже все решил и займется поиском доказательств!

– Доказательств чего?!

– Вашей с Олей любовной интрижки. Несуществующей, само собой.

– Мы просто хотим предупредить, – добавила Маша, глядя в глаза Мономаху своими прозрачными глазищами. – Чтобы вы не удивлялись, понимаете?

Он не знал, что и думать. Выходит, Никифоров пытается состряпать против него дело об убийстве, причем планирует строить его на том, чего не было и в помине? Мономах, конечно, читал о таком в криминальных романах, горячим поклонником которых являлся с юных лет, но он предполагал, что в реальной жизни все-таки должны присутствовать хоть какие-то доказательства!

– У вас обеих есть мысли, зачем Оля могла мне звонить в день гибели? – спросил он. – Проблема в том, что она ничего толком не сказала, но дала понять, что дело серьезное!

– Честно говоря, я сперва подумала, что она намеревалась поговорить с вами насчет возвращения в больницу, – неуверенно проговорила Ольга Сергеевна. – С другой стороны, по здравом размышлении, я прихожу к выводу, что ради этого не стоило вызывать вас куда-то для встречи, ведь можно было просто прийти в больницу, верно? Или даже по телефону поинтересоваться, есть ли в отделении свободные ставки…

– Оля намекнула на возможность возвращения, – кивнул Мономах, – однако она не для этого назначила встречу. Меня смутило, что она не хотела рассказывать о своей проблеме по телефону. То ли разговор предстоял длинный, то ли…

– То ли она боялась, что кто-то подслушает, – закончила за него Мария.

– Ты что-то знаешь? – спросил он.

– Видите ли, Владимир Всеволодович, – ответила за нее бабушка, – я уже говорила, что в последнее время Оля часто о вас вспоминала с теплотой. Когда она у вас работала, я редко слышала, чтобы она говорила о вас – в основном о других медсестрах или о пациентах. Потом она перешла в медицинский центр – подружка позвала, сказав, что медсестер не хватает, а платят хорошо, не в пример госучреждениям. И хоть я не была уверена в таком выборе – ну не доверяю я частным шарашкам, понимаете? – но внучка казалась счастливой, и я смирилась. Поначалу мы вздохнули с облегчением, ведь наше финансовое положение улучшилось – вот, смогли кое-какую технику приобрести… На ремонт, правда, все никак насобирать не могли, ведь начинать следует с самого дорогого – простите, с ванной и туалета, а там… Но в целом стало полегче, это правда. Оля стала обращать внимание на свой внешний вид – слава богу, теперь она могла себе это позволить, ведь раньше все уходило на еду и лекарства, сами понимаете! А в медицинском центре прямо-таки требовали, чтобы работники выглядели презентабельно. В принципе, оно и понятно, ведь пациенты должны видеть, что они платят деньги людям красивым и здоровым, а не замученным жизнью и бытовыми проблемами! У Оли даже появились поклонники…

– Поклонники – прям во множественном числе? – уточнил Мономах.

– Олька красивая была! – надулась Мария, снова нацепив на себя личину малолетки. – Скажете, нет?

Честно говоря, Мономах почти забыл, как выглядела медсестра: для него она теперь навеки останется изувеченным телом, залитым кровью, а в глазах – ужас и неверие в то, что ей пришел конец.