Картина вырисовалась, мягко говоря, не самая радужная. Мало того что никто ничего не прояснил, так в придачу буквально от всех жителей района веяло каким-то иррациональным страхом.

Именно за этот страх и решил зацепиться Ревякин. Если он есть — значит, есть и причина, его породившая.

На месте происшествия присутствовал местный участковый — Игорь Калитин. Это был небольшого роста мужичок, на котором милицейская фуражка смотрелась как-то неубедительно.

— Что тут вообще у вас происходит? — спросил у него Ревякин.

— Да хрен его знает, — пожал плечами участковый. — В последнее время тут кавказцы сильно притихли. Они и раньше вели себя более-менее пристойно — еще не обжились толком, наглости не почувствовали, но теперь — тише воды, ниже травы. Самому ничего не понятно.

— А расспрашивать пробовал?

— Так, товарищ капитан, вы что, не знаете эту братию? Из них вообще ни хрена не вытянуть. Себе на уме. диаспора, мать ее!

— Плохо это, товарищ участковый! Тебе полагается знать, чем дышит народ на вверенной тебе территории.

— Сам знаю. Но я вот что хочу сказать, товарищ капитан: они точно чего-то боятся. Или кого-то. Если бы это был просто какой-то полоумный, решивший, что может резать кавказцев, ему бы скоренько доказали, что он ошибается. У них, у этих ребят, руки длинные. А раз тут такое напряжение, то получается — не простой это маньяк.

Ревякин призадумался. Наверное, участковый не ошибался. Вообще, любая диаспора жителей Кавказа, где бы она ни находилась, отличается агрессивностью. Это для них нормальное состояние. И если уж их заставили бояться.

— А может, кто-то маскируется под маньяка? — предположил участковый.

— Например? — сдвинул брови Ревякин.

— Да какие-нибудь отморозки вроде фашистов. Что, мало дебилов на Руси?

— Как-то не вяжется. Кавказцев у нас побаиваются. Скинхедам, к примеру, проще отдубасить негра из университета. А вот чтобы грузина или чеченца — вряд ли. Потому что знают, твари: сегодня они ему ребра поломали, а завтра их по одному перережут. И никакая идеология не поможет.

Участковый покачал головой:

— Да я не про скинов. Есть же организации и посерьезнее. Почему бы им не решить, что надо устроить в нашем родном курортном городе зачистку?

— Ничего себе методы! Что-то слишком. — усомнился капитан Ревякин.

— Не слишком. Они у нас в последнее время просто сбрендили. Верите, нет, не так давно поймали какого-то панка местного и привязали на рельсах. Так бедолагу и порезало на куски. Если уж они с каким-то неформалом так обошлись, то что про ченчебосов говорить?

Ревякин покосился на участкового, употребившего то же слово, что и подросток Миша.

— Хорошо. Допустим, — согласился Ревякин. — Подскажешь, кто тут в районе по неофашизму заморочен. Мы его своими силами пощупаем.

— Подскажу.

— И еще — надо знать, кто здесь главный у кавказцев. Хочу я с ними сам переговорить, раз пошло такое кино с охотой на людей. Может, получится выведать хоть что-то.

— Тоже расскажу. Их тут несколько. Чеченец, осетин, грузин. По национальному принципу делятся.

— И как они все тут уживаются? Без войны?

— Пока мирятся друг с другом. Вообще тут больше беженцы всякие. Такие, которым винегрет, творящийся на Кавказе, не нужен. Они от него сбежали не для того, чтоб на новом месте то же самое затевать. Хотя, по чести говоря, хватает и противоположного. С ними пытаемся бороться, насколько возможно.

— Хорошо, — устало сказал Ревякин. — Давай делись адресами.

2.

Он пришел на доклад к начальнику ГУВД не в самом лучшем настроении. Третье убийство, налицо очень опасная серия, а результатов — ноль без намека на палочку.

Начальник, относившийся к Ревякину очень хорошо, спросил:

— Что, совсем раскис?

— Да, не без того, — ответил следователь. — Но это скоро пройдет, и я снова буду готов рыть рогом землю.

— Откуда у тебя рогам взяться? Ты же не женат! — рассмеялся генерал-лейтенант Макаренко. — Присаживайся поближе. Рассказывай.

Ревякин последовательно, неторопливо и обстоятельно поведал обо всем, что видел и слышал сегодня утром. Показал фотоснимки, записи показаний свидетелей…

Макаренко открыл сейф, достал плоскую бутылочку с армянским коньяком. Налил себе и Ревякину, сел в свое необъятное кресло и сказал:

— Скверное дело. И знаешь, Сережа, я все понимаю — и то, что все население кавказское боится, и что жители темнят… но пойми: надо с этим делом разобраться как можно скорее. Просто потому, что город у нас, скажем так, не особенно располагает к затяжным расследованиям. Здесь очень многое зависит от отдыхающих. А они, изволите знать, не поедут в город, где орудует маньяк-убийца. А сколько еще мы сможем скрывать от прессы, что он таки орудует?

— Да я все прекрасно понимаю! — воскликнул Ревякин. — Но с этими черномазыми никакого общего языка не найти! Я битый час потратил на одного их бугра! Я голову готов прозакладывать: он что-то знает! А как это знание из него вытянуть, если он боится до дрожи в коленях? Это не для красного словца — у него натурально коленки дрожали! Как быть?

Генерал-лейтенант задумчиво отхлебнул из бокала.

— Помощника тебе надо.

— С людьми у меня все в полном порядке, — сказал Ревякин. — Двенадцать человек в общей сложности задействовано!

— Я не о том, — покачал головой Макаренко. — Тебе бы такого помощника, с которым все эти напуганные и несчастные стали разговаривать.

Ревякин рассмеялся. Генерал-лейтенант посмотрел на него с легким недоумением. Следователь пояснил:

— Как мне кажется, такого помощника они должны бояться больше, чем маньяка. Представляю, каким чудовищем он должен быть!

— Дело не только в страхе, — возразил генерал. — Тебе нужен человек, который хорошо знал бы эту среду, ее обитателей, мог бы с ними поговорить в некотором смысле на их языке. Они — люди другого склада ума, они уважают силу. Причем даже не столько ту, которая проявляется внешне, сколько внутреннюю. Перед сильным человеком они откроются.

Ревякин покачал головой с озадаченным видом:

— Вы мне просто ребус какой-то загадываете, товарищ генерал-лейтенант. Я кого-то не знаю, кого вы мне прочите в помощники?

Макаренко ответил:

— Ты много кого не знаешь, Сережа.

— Так о ком речь-то? — с нетерпением в голосе осведомился Ревякин.

— Его фамилия Терпухин. Ну-ка, навскидку, ничего не вспоминаешь?

Ревякин почесал подбородок, задумчиво хмыкнул:

— Что-то всплывает такое, с ним связанное, что-то очень шумное.

— Ну, в общем, ты прав — действительно шумное. Хорошо, не буду с тобой играть в загадки. Юрий Терпухин, в некоторых кругах известный как Атаман. В прошлом году он в одиночку расправился с группой чеченских отморозков. Там было шестеро, сумевших выбраться из Беслана и по пути решивших устроить казнь отставному офицеру федеральных войск. Этот офицер успел позвать Атамана на помощь, но тот опоздал. Так Терпухин догнал чеченцев и устроил такое… Его не стали сажать, потому что пользу он принес нешуточную. Но шума было — не приведи господь!