– Первое, – понятая всем телом развернулась к Василию Ликбезовичу и начала загибать пальцы, – первое, это что на работу он не ходил. Уйдет, конечно, иногда, да вскоре и вернется, да все в разное время. Нет того, чтобы утром раненько уйти, а в восемнадцать часов вернуться, как мой зять, к примеру, который на государственной службе…

Серафима Петровна, должно быть, увидела в глазах полицейского такое выражение, что не стала дальше развивать свою любимую тему и вернулась к потерпевшему:

– Второе, это – бутылок он много приносил, и нет, чтобы как люди – водку, там, или портвейн, а все больше разные иностранные бутылки, у которых наклейки яркие. Я раз в магазине на такую бутылку посмотрела – просто так, ради интереса, мне-то оно ни к чему, так у ней цена такая, что другому пенсионеру на месяц хватит! А если человек на работу не ходит, а бутылки такие покупает, так какой у него выходит аморальный облик?

Тетка с важным видом оглядела своих слушателей и продолжила:

– И третье же, что никогда он не принесет из магазина картошки там или, к примеру, настоящих макарон, а все пакеты импортные с разными готовыми продуктами, а это тоже немереных денег стоит! И все время, как он здесь поселился, так беспременно такое безобразие! Так какой у него после этого образ жизни получается?

– Все время, как поселился? – переспросил полицейский. – А когда он здесь поселился? Недавно, выходит?

– Да месяца два, не больше. Это ведь он только снимает квартиру, от хозяина. Сам-то хозяин где-то за границей проживает, а квартиру этому сдал… потерпевшему, с целью извлечения нетрудовых доходов. Сейчас, конечно, все позволяют, а только я скажу – это спекуляция…

– Ладно, – Василий Ликбезович откашлялся, – насчет этого не нам с вами решать, а вот лучше скажите: если вы регулярно около глазка дежурите, так, может, и гостей его видели? Кто к нему приходил?

– Это почему же я около глазка дежурю? – тетка недовольно поджала губы. – Мне дежурить некогда! Я круглосуточно домашними делами занятая, и опять у меня зять на государственной службе, и в восемнадцать часов непременно возвращается… а если я иногда услышу, что по лестнице кто-то идет, да выгляну, так это только для безопасности, чтобы не сомневаться! А какие к нему гости ходили, это я, конечно, не знаю, мне до чужих гостей дела нету, я чужими делами не занимаюсь. Только одна к нему девушка, правда, приходила, – тетка понизила голос и придвинулась к полицейскому, – темненькая такая, и одета очень хорошо… почитай, каждый день она наведывалась…

– Гудронов, фиксируй! – напомнил подчиненному Василий Ликбезович и переспросил: – Темненькая? А приметы какие-нибудь у нее имеются?

– Какие приметы? Никаких таких особенных примет… я же говорю: одета всегда очень хорошо… то в шубке придет, беленькая такая шубка, короткая… дорогая, небось! Немереных денег стоит… а сегодня курточка на ней была, черненькая такая… тоже, наверное, дорогая!

Лола едва не закричала от ужаса. Значит, старая ведьма все-таки увидела ее в глазок! Мало того, она приняла ее за какую-то знакомую покойного, навещавшую его каждый день! Еще и короткая белая шубка… как назло, у Лолы есть полушубок из белой норки, который мерзкая баба наверняка опознает. Теперь Лоле ни за что не оправдаться, убийство повесят на нее, как пить дать!

Полицейский тоже весьма оживился при последних словах понятой.

– Сегодня? – переспросил он. – Так она что – и сегодня к потерпевшему приходила?

– Приходила, – уверенно кивнула тетка, – непременно приходила. Часа, наверное, еще не прошло, как она к нему явилась… я же говорю – всегда в короткой белой шубке, а сегодня в черной курточке!

– Фиксируй, Гудронов! – повторил старший полицейский. – Фиксируй этот особо важный факт, и будем с тобой первичный осмотр помещения производить, на предмет не осталось ли на месте преступления каких-то улик, и не удастся ли нам выяснить личность подозреваемого… то есть подозреваемой, то есть кем она приходится этому самому…

– Сидорчуку Михаилу Арсеньевичу! – подсказал расторопный Гудронов, заглянув в свои записи.

– Кстати, понятая, – Василий Ликбезович все никак не мог угомониться, – это имя вам что-нибудь говорит? Знали вы, как соседа вашего зовут?

– Ну что ты ко мне пристал! – рассвирепела Оглоухова. – Ну, русским языком тебе говорю, что видела его только в глазок! Ходит мужик какой-то в квартиру, а кто такой – он мне не докладывал! Он вообще норовил прошмыгнуть и не поздороваться!

– А с кем ему здороваться – с глазком вашим, что ли? – не утерпел ехидный Гудронов.

В ответ Серафима Петровна зарычала, как землечерпалка, работающая на холостом ходу.

Услыхав, что полицейские и понятая усиленно занялись друг другом и временно утратили бдительность, Лола сочла момент наиболее подходящим и отползла от окна к краю лоджии.

Если полицейские начнут осмотр помещения, они обязательно найдут ее, и тогда… прощай, счастливая спокойная жизнь! Ее непременно арестуют и обвинят в убийстве этого совершенно незнакомого ей человека!

Лола вспомнила, как все было хорошо только сегодня утром, как радовалась она первому весеннему дню, ласковому мартовскому солнышку, и на глазах у нее выступили слезы.

Вместо чудесной, уютной квартиры с огромной, прекрасно оборудованной ванной комнатой – грязные жесткие нары, тесная и душная тюремная камера… она никогда там не была, но догадывалась, что никакими удобствами там и не пахнет, а пахнет, наоборот, просто отвратительно… и ужасные, грубые надзирательницы, и еще более грубые соседки по камере… и как она будет скучать по своему крошечному песику Пу И… и по Лене, конечно, она тоже будет скучать, но ему об этом знать совершенно не обязательно!

Нет, допустить такой поворот событий Лола никак не может!

Она сбросила чужую поношенную кофту и ползком подобралась к краю лоджии.

Благодаря занавескам, из комнаты ее не должны были видеть, однако на всякий случай Лола соблюдала все возможные предосторожности. Добравшись до края, она осторожно выглянула наружу. Расстояние до земли показалось ей огромным, а никакого альпинистского снаряжения, даже самой обыкновенной веревки, у девушки не было, так что о спуске не приходилось и думать. На мгновение перед ней возник классический вопрос – «отчего люди не летают, как птицы», но раздумывать на эту тему было некогда.

Тогда Лола, насколько могла, вытянула шею и заглянула на соседнюю лоджию. К счастью, она тоже не была застеклена, иначе и этот путь к свободе был бы закрыт.

Лола бросила тревожный взгляд на окно, за которым заканчивался допрос наблюдательной Серафимы Петровны, и решительно вскарабкалась на ограждающую лоджию балюстраду.

Вцепившись в стенку, разделяющую соседние лоджии, девушка осторожно перекинула ногу на другую сторону и двинулась по узкому карнизу. При этом она скосила глаза вниз и увидела под собой многоэтажную пропасть. На дне ее ездили машины и копошились люди, казавшиеся с высоты крошечными насекомыми. Голова предательски закружилась, Лола представила себе, как летит на дно этой пропасти и разбивается об асфальт… она взяла себя в руки, подняла глаза и перескочила на соседний балкон. Там она отдышалась, отряхнула одежду и подошла к балконной двери.