Потомок князя возражать не стал, только блаженно улыбаясь. Но потом все же не выдержал и добавил:

— А Харитоша хотел заполучить то, что ему не принадлежало. Поэтому, выждав без малого пятнадцать лет, он нанес последний удар — и купил через подставных лиц у вконец разорившегося старика его петербургский дворец. Самому Харитоше князь дворец не продал бы и за миллиард, он думал, что покупатель солидный англичанин. А вышло, что этот англичанин, якобы лорд, был нанятым Харитошей актером. В итоге Прасагов все же заполучил остатки былой роскоши и стал владельцем дворца, в котором князь отрубил ему кисть…

Олигарх усмехнулся и сказал:

— Ты, Степа, как всегда, драматизируешь. Да, Харитон Евстратович купил дворец, но ведь здание было обветшалым и пришедшим в упадок, никому не требовалось. Князю повезло, что мой прадед вообще снизошел до покупки! Потому что он замыслил построить в Петербурге самый шикарный отель в империи! И сделал это!

Прасагов обвел руками комнату, а князь Степа философски заметил:

— Ну, это ты склонен к преувеличениям, Миша. Харитоша мог ведь восстановить дворец, но он намеренно снес его и вырубил окружавшую его тисовую рощу. Причем специально, чтобы досадить старому князю. А потом в самом деле решил построить на этом месте сказочный «Петрополис». И построил его! Но открытие гостиницы, пришедшееся опять же на ненастную июльскую ночь, прошло ведь иначе, нежели было задумано твоим предком?

Михаил Георгиевич усмехнулся:

— Старый князь к тому времени окончательно свихнулся. Решил устроить массовый теракт. Сумел-таки подкупить прислугу и разместить в подвале новой гостиницы ящики с динамитом. А затем заявился на торжественный прием, хотя приглашен на него, конечно же, не был, устроил кошмарную сцену, проклял все и вся, а потом заявил, что сейчас все собравшиеся, среди которых был даже кто-то из императорский фамилии, отправятся к чертям в преисподнюю. Он все верно рассчитал, в действие должен был прийти часовой механизм, и ящики с динамитом разнесли бы всю гостиницу вместе с собравшейся блестящей публикой в клочья. Но старик не учел, что из-за ливня вода проникла в подвал и испортила часовой механизм! Так что эффектного финала не вышло…

Князь Степа затряс кудрями:

— Это все Харитоша подстроил! Узнав через своих шпиков, что старый князь намерен прийти на открытие и устроить скандал, он подложил в подвал собственного отеля взрывчатку, однако снабдив ее изначально неисправным часовым механизмом. И обвинил потом во всем старика, который ни о каком теракте, конечно же, не помышлял! Но столь незамысловатым образом твой предок устроил бесплатную рекламу своему заведению, ведь о предотвращенной трагедии не писал только ленивый! А чтобы замести следы, он убил князя! Причем сделал это именно здесь, в этом номере!

Он топнул ногой, а Прасагов сказал:

— Смотри не провались на первый этаж, Степа, полы здесь непрочные. Да, старик помер в отеле, именно в этом номере, куда его, невменяемого, трясущегося, всего в слюне и слезах, доставили после того, как под белы рученьки вывели из холла, в котором имел место торжественный прием по случаю открытия «Петрополиса». Надо же было куда-то запихнуть его до приезда полиции! Его и отвели вот в этот номер — сто восемьдесят четыре. А когда полиция приехала, старик лежал мертвый прямо вот здесь!

Олигарх указал на пол, и Ярослав снова представил мертвого старца с иссиня-черным лицом и скрюченными пальцами, с жуткой гримасой, лежавшего посреди пустой, богато обставленной комнаты.

— Да, князь умер, но только потому, что Прасагов отравил его — так же, как отравил свою первую и вторую жену! — заявил запальчиво Стивен Кошкин. — Твоему прадеду требовался козел отпущения, и таковым стал старый князь. Но следствие, конечно же, выяснило бы, что к размещению динамита в подвале «Петрополиса» восьмидесятилетний старик причастен не был. И чтобы изначально свалить все на князя, он требовался Харитоше мертвым. Вот он его и убил!

— Харитон его не травил! — заявил Прасагов, а Кошкин парировал:

— Значит, придушил! Или прибил! Но смерть князя на совести твоего прадеда!

Олигарх взвился:

— Ерунда! Это старик или от переживаний помер, или, не исключаю, покончил с собой при помощи прихваченного заранее яда. Из вредности и желания досадить Харитону Евстратовичу. Но факт остается фактом: помер он именно здесь! И его смерть положила начало всем последующим смертям и исчезновениям в отеле! Как будто… Как будто вся эта бесовская аура, которая окружала старого князя, после его кончины радиоактивным облаком повисла в номере сто восемьдесят четыре!

Стивен крикнул:

— Если чертовщина и облюбовала этот номер, то не из-за того, что здесь умер старый князь, а потому что именно тут в последний день того злополучного года умер и сам Харитоша! И все пронизывавшие флюиды зла вытекли из его мертвого тела на пол этого номера и навсегда застряли здесь, творя кошмар и впредь! — И, торжествуя по поводу того, что последнее слово осталось за ним, пояснил: — Тридцать первого декабря тысяча девятьсот одиннадцатого года, когда в отеле царила предпраздничная суета, одна из горничных наткнулась на мертвое тело Харитоши. Он, нестарый еще мужчина, отдал богу душу неведомо по какой причине. Причем в той же позе, с тем же остекленевшим взглядом и скрюченными пальцами, как и старый князь. И на том же самом месте! Прямо здесь!

Внезапно зазвонил телефон, который развеял атмосферу ужаса, наполнившую комнату. Прасагов вынул из кармана пальто мобильный и принял звонок:

— Алина, что? Ты в офисе? И чего хотят финны?

Князь Степа, подмигнув Ярославу, подошел к нему, подал руку и сказал:

— После этого долгого вступления — рад с вами познакомиться. Вы же тот подающий надежды архитектор, которому Миша намерен поручить восстановление «Петрополиса»? Что же, учтите, это ведь и мой отель тоже! Так что не допускайте ошибок, потому что еще до того, как вы получите по шапке от Миши или меня, вас покарает он, «Петрополис»! И его душа заключена именно здесь, в номере сто восемьдесят четыре!

Он снова топнул ногой, и дверь комнаты внезапно распахнулась. Ярослав вздрогнул, ожидая всего, чего угодно: например, появления призраков старого князя или Харитона Прасагова.

Или этих двух противников — но в виде разлагающихся мерзких зомби.

Этому бы он, после жутковатой истории, изложенной двумя заклятыми врагами с двух разных позиций, ничуть не удивился.

Но — едва ли не к своему разочарованию — он лицезрел Жанну Хват, втолкнувшую в комнату невысокую, пестро одетую девицу с короткими лиловыми вихрами и многочисленным колечками в носу, губе и бровях.

— Ошивалась здесь и явно подслушивала, о чем вы беседуете! — мрачно произнесла Жанна. — Шпионка!

Особа с лиловыми волосами и пирсингом, вырвав локоть из цепкой лапы госпожи Хват, заявила смешным пищащим голоском:

— Эй, вы что себе позволяете, малоуважаемая! Я — представитель СМИ! И имею полное право на освещение важных событий!