Он улыбнулся, и Сьюзен ответила ему тем же. Странно, но она почему-то ему нравилась. Девчонка смотрела на него с таким обожанием. Ну как тут устоять?

Джун сияла от счастья. Ее дочка Сьюзен наконец-то улыбалась и даже смеялась. Дэбби всегда отличалась веселым характером. Зато у Сьюзен имелось тонкое чувство юмора, она понимала хорошую шутку. Правда, за последнее время она как будто утратила эти качества, – наверное, из-за того, что мамы не было рядом, думала Джун. Но теперь, казалось, способность радоваться вернулась к Сьюзен.

Что касается самой Джун, то жизнь у нее складывалась не слишком благополучно. Джимми Винсент, ее шотландский дружок, с которым она сошлась пару лет назад, в последнее время сильно изменился. Стал грубо обращаться с ней, придирался к тому, как она одевается, к прическе, манерам, – словом, ко всему. Джун перевалило уже за тридцать, и у нее возникло чувство, что Джимми присматривает себе подружку помоложе и поинтереснее ее. Она готовилась к худшему, но ничего не предпринимала – просто выжидала.

Прогуливаясь по Ист-Хэмскому рынку, куда она с девочками ходила каждую субботу, Джун увидела свою старую приятельницу Беллу Тэмблинг. Толстая, горластая и вульгарная, Белла умела хохотать так, что заводила всех вокруг. Сегодня она щеголяла в широком клетчатом пальто и вязаной шапке. На вид ей никто не дал бы меньше пятидесяти, хотя они были ровесницы.

– Привет, Джун, старушка, давно не видались, подруга! Джун улыбнулась в ответ на ее бурное приветствие.

– Пойдем выпьем по чашечке чаю и съедим по пирожку с дерьмом вон в той паршивой лавочке. Проклятые ноги совсем меня замучили, и во рту как будто кошки нагадили.

Дэбби и Сьюзен засмеялись. Они вошли вслед за матерью и Беллой в забегаловку, где посетители пили чай. От чашек поднимался пар. Усевшись за столик, Сьюзен предоставила Дэбби возможность носить от прилавка чай и пирожки, а сама стала слушать разговор двух женщин.

– У меня семеро детишек, две девочки. Вот сколько напахал мне благоверный. Но вообще-то это не так уж плохо – банда детворы. Сегодня утром я дала им денег и высадила всех из автобуса на углу Крисп-стрит. Авось набегаются за день, а вечером их, может, всех сразу переедет автобусом, вот мне и никаких забот.

Джун засмеялась. Она знала, что ее подружка на самом деле любит своих детей, просто в Ист-Энде принято так говорить про семейную жизнь. Она сняла длинное кожаное пальто и тут же заметила, что мужчины за соседним столиком на нее посматривают. Джун воспрянула духом. Так или иначе, придется выяснять с Джимми отношения, и этот момент не за горами. Последнее время он даже не ночевал дома.

Пока Дэбби расставляла на столике чашки с горячим чаем, Белла продолжала болтать, и Джун не сразу поняла, что она говорит о Джимми. Она попросила Беллу повторить то, что прослушала. Белла с сочувствием посмотрела на приятельницу:

– Ты что, ничего не знаешь?

Высморкавшись в видавший виды носовой платок, Белла начала свой рассказ заново:

– У него шикарная баба, все только об этом и говорят. А чего там шикарного – хорошая машина да несколько отличных выходных прикидов. Она владеет гребаным ночным клубом. Прости меня, Джун, я думала, ты знаешь. Кругом об этом говорят. А виной моя поганая пасть. Как открою – не остановишь, должна все вывалить. Клянусь, не хотела вылить на тебя столько дерьма.

Джун улыбнулась:

– У меня было предчувствие, Белл. Расскажи мне, что знаешь. Только рассказывай мне, а не всем вокруг. Не хочу, чтобы тебя слышали другие.

– Это Морин Картер, которая жила недалеко от нас, когда мы были маленькие.

Джун от удивления широко раскрыла глаза:

– Но она старше меня! Ты уверена, что не ошиблась?

Белла фыркнула:

– Еще бы, уверена на все сто! Если честно, Джуни, она здорово выглядит. Ей, наверное, сорок, но она словно мужик. Зарабатывает хорошие деньги и живет как хочет. Это к ней, видно, мужчин и привлекает.

На душе у Джун скребли кошки. Морин была фигурой, с которой приходилось считаться. Она всех знала, жила как хотела и на всех чихала. Морин, которая перед каждой субботой связывалась с букмекером и делала ставки вместо Джимми, а потом собирала для него выручку – в качестве одолжения. Морин, которая приходила к ним в дом, пила с Джун кофе… А ей и в голову не приходило, что та кадрилась к ее любовнику.

Джун ощутила страшную пустоту в душе и закрыла глаза. Это означало разрыв. У Джимми и до этого случались интрижки, но она закрывала на них глаза. Она знала мужскую натуру. Только бы трахать все, что движется или хотя бы немного шевелится. Но Морин была серьезной соперницей. Она умела разговаривать с Джимми о бизнесе и о жизни. А это опаснее, чем секс. Такими разговорами и уводят мужей от жен.

Секс был минутным делом. Трахнул, помылся, купил девочке цветочки за удовольствие – и дело с концом. Но речь шла о Морин, и он оставался у нее на ночь. Значит, это серьезно.

Джимми сознавал, что идет в гору, ему требовался партнер, которого не пришлось бы стыдиться, которого можно было бы уважать. Человек, который помог бы ему раскрутиться. Морин годилась для такого дела. При необходимости она боролась за свои интересы не хуже, чем какой-нибудь гребаный мужик. Она и думала, и разговаривала как мужик.

Допив чай, Джун поднялась:

– Спасибо, что рассказала, Белл. Благодарна тебе, подруга.

Белла схватила ее за руку:

– Как ты поступишь, Джун? Поколотишь ее? Я слышала от Кэти Дэвис, что Джимми уже перевез вещички к ней в дом. Кэти убирается у нее. Так что скоро только об этом и будут трепаться. Мы, жены, всегда последними обо всем узнаем. Я рада, что мой такой урод, – кому он нужен с такой рожей? Он как дыхнет – старая шлюха убежит, не то что нормальная девка.

Белла снова закатилась смехом, и Джун, глядя в ее широко раскрытый хохочущий рот, в котором не хватало переднего зуба, почти позавидовала ей. Вся жизнь Беллы заключалась в детях, другой жизни она не знала. Почему Джун этого всегда не хватало? Почему ей всегда хотелось большего?

Дэбби и Сьюзен молча слушали разговор двух женщин. Когда они вышли из тепла на холодную улицу, Сьюзен взяла мать за руку и крепко сжала. Она еле сдерживала слезы. Гнев и обида переполняли ее сердце.

Подозвав такси, Джун поцеловала дочерей и велела им отправляться домой, пообещав вручить подарки на следующий день. Такси тронулось. Джун с тяжелым сердцем смотрела, как они уезжали. Она стояла на тротуаре и думала, что теперь ей определенно придется выяснять отношения с Джимми. Но был канун Рождества, и хотелось бы обойтись без скандала.

Наконец в дверях появилась Белла. Пыхтя и задыхаясь, она на ходу натягивала на себя пальто и шапку.

– Может, тебе будет легче, если переночуешь у меня? Я всегда тебе рада.

Доброта подруги оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения. Из глаз Джун неудержимо покатились слезы.