М а д а м И в а н о в а (шепотом). Болтун...

Танец заканчивается.

А м е т и с т о в. Мадемуазель, продемонстрируйте мсье платье. (Скрывается.)

Мадам Иванова выходит с эстрады, как фигура из рамы, поворачивается перед Гусем.

Г у с ь (растерян). Очень вам признателен... до глубины души.

М а д а м И в а н о в а. Не смейте так смотреть на меня. Вы дерзкий.

Г у с ь (растерян). Кто вам сказал, что я смотрю на вас?

М а д а м И в а н о в а. Нет, вы дерзкий, в вас есть что-то африканское. Мне нравятся такие, как вы. (Внезапно скрывается за занавесом.)

Г у с ь (исступленно). Ателье!!

А м е т и с т о в (появляется внезапно).

Лампы вспыхивают.

Пардон, антракт!

Занавес

Серенький день. А м е т и с т о в грустный сидит в гостиной возле телефона.

А м е т и с т о в (икнув). Тьфу ты, черт тебя возьми! Вот привязалась! (Пауза.)

Входит А б о л ь я н и н о в, он скучен.

(Икнул.) Пардон.

Звонит телефон.

Херувим! Телефон!

Х е р у в и м (по телефону). Силусаю... да... да... Тебе Гусь зовет. (Уходит.)

А м е т и с т о в (по телефону). Товарищ Гусь? Здравия желаю, Борис Семенович. В добром ли здоровье? Как же, обязательно... ждем, ждем... часикам... (Икает внезапно.) Пардон, вспоминает меня кто-то... Как? Секрет, секрет... Сюрприз, Борис Семенович, вас ожидает. Честь имею кланяться. (Икает.)

А б о л ь я н и н о в. Удивительно вульгарный человек этот Гусь. Вы не находите?

А м е т и с т о в. Да, не нахожу. Человек, зарабатывающий пятьсот червонцев в месяц, может быть вульгарным! (Икает.) Кто это меня вспоминает, желал бы я знать! Какому черту я понадобился? Да-с, уважаю Гуся... Кто пешком по Москве таскается? Вы.

А б о л ь я н и н о в. Простите, мсье Аметистов, я не таскаюсь, а хожу.

А м е т и с т о в. Да не обижайтесь вы! Вот человек, ей-Богу! Ну, ходите. Вы ходите, а он в машине ездит! Вы в одной комнате сидите (пардон, пардон, может быть, выражение «сидите» неприлично в высшем обществе, так восседаете), а Гусь – в семи! Вы в месяц наколотите... пардон, наиграете на ваших фортепьянах десять червяков, а Гусь – пять сотен. Вы играете, а Гусь танцует!

А б о л ь я н и н о в. Потому что эта власть создала такие условия жизни, при которых порядочному человеку существовать невозможно.

А м е т и с т о в. Пардон, пардон! Порядочному человеку при всяких условиях существовать можно. Я порядочный человек, однако же существую. Я, папаша, в Москву без штанов приехал, а вот...

А б о л ь я н и н о в. Простите, но какой я вам папаша?

А м е т и с т о в. Да не будьте вы таким недотрогой! Что за пустяки между дворянами.

А б о л ь я н и н о в. Простите меня, вы действительно дворянин?

А м е т и с т о в. Мне нравится этот вопрос! Да вы сами не видите, что ли? (Икает.) А, черт...

А б о л ь я н и н о в. Ваша фамилия, видите ли, мне никогда не встречалась.

А м е т и с т о в. Мало ли что не встречалась! Известная пензенская фамилия. Эх, сеньор! Да если бы вы знали, что я вынес от большевиков, эх... Имение разграбили, дом сожгли...

А б о л ь я н и н о в. У вас в каком уезде было имение?

А м е т и с т о в. У меня? Да вы говорите про... которое?

А б о л ь я н и н о в. Ну да которое сожгли.

А м е т и с т о в. Ах, это... Не хочу я вспоминать, потому что мне тяжело. Белые колонны, как сейчас помню... Семь колонн, одна красивее другой. Э, да что говорить! А племенной скот! А кирпичный завод!

А б о л ь я н и н о в. У моей тетки, Варвары Николаевны, был превосходный конский...

А м е т и с т о в. Что там Варвара-тетка! У меня лично был, да какой! Да что вы так приуныли? Приободритесь, отец!

А б о л ь я н и н о в. У меня тоска!

А м е т и с т о в. Вообразите, у меня тоже. Почему, неизвестно! Предчувствие какое-то... От тоски карты помогают...

А б о л ь я н и н о в. Я не люблю карт, я люблю лошадей. У меня была лошадь Фараон...

Голос глухо запел: «Напоминают мне оне...»

Камзол красный, рукава желтые, черная перевязь – Фараон...

А м е т и с т о в. Я любил заложить фараон... Эх, пойдет партнер углами гнуть, вы, батюшка, холодным потом обольетесь! Но зато потом, как срежете ему карту на полном ходу, хлоп! Ляжет, как подкошенная!.. Кто меня расстроил... Эх, убраться бы из Москвы поскорее!

А б о л ь я н и н о в. Да, да, поскорее, я не могу здесь жить...

А м е т и с т о в. Не раскисайте, братишка! Три месяца еще, и уедем в Ниццу. Вы бывали в Ницце, граф?

А б о л ь я н и н о в. Бывал много раз.

А м е т и с т о в. Я тоже, конечно, бывал, только в глубоком детстве. Эх-хо-хо... Моя покойная матушка, помещица, возила меня... две гувернантки с нами ездили, нянька... Я, знаете ли, с кудрями... Интересно, бывают ли шулера в Монте-Карло?

А б о л ь я н и н о в (в тоске). Ах, я не знаю... Ах, я ничего не знаю...

А м е т и с т о в. Схватило! Вот экзотическое растение. Граф, коллега, до прихода Зоечки прошвырнемся в «Баварию»?

А б о л ь я н и н о в. Вы меня прямо ошеломляете вашими словами. В пивных грязь и гадость...

А м е т и с т о в. Вы, стало быть, не видели раков, которых вчера привезли в «Баварию»! Каждый рак величиной, ну, чтобы вам не соврать, с гитару! Херувим!

Появляется Х е р у в и м.

Слушай, дорогой мажордом желтой расы, если придет Зоя Денисовна, скажи, что мы с графом на минутку в Третьяковскую галерею пошли. Ползем, папаня! Во – раки! (Уходит с Абольяниновым.)

Х е р у в и м. Мануска! Усли!

М а н ю ш к а (вбегает, целует Херувима). Чем ты мне понравился, я в толк не возьму! Желтый, как апельсин, а понравился! Вы, китайцы, лютеране?

Х е р у в и м. Лютирани, мала-мала, белье стираем... Слусай, Мануска, вазное дело. Мы скоро ехать будим, Мануска. Я тибе беру Санхай.

М а н ю ш к а. В Шанхай? Не поеду я.

Х е р у в и м. Поедеси!

М а н ю ш к а. Что ты командуешь? Что я тебе, жена, что ли?

Х е р у в и м. Я тибе зеню, Мануска. В Санхае.

М а н ю ш к а. Меня нужно спросить, пойду я за тебя или нет. Что, я тебе контракт подписывала, что ли, косой?

Х е р у в и м. Ты, мозет, Ганзалина зенить хоцись?