Шевченко активно владел пятью языками, в общей сложности знал c десяток языков, причем не только в современной, но и в средневековой форме, славился выверенной переводческой техникой. «Греческие тексты он переводил точнее многих», – свидетельствует Лидов. Впрочем, его увлекало не только прошлое. В 1946 году Шевченко, еще не достигнув академических высот, вступил в переписку с Оруэллом и получил от него благословение на перевод и украинское издание его повести «Скотный двор» для распространения в лагерях военнопленных. Она вышла под названием «Колгосп тварин» с предисловием Оруэлла, которое является классическим.

Перебравшись в Америку в 1949 году, Шевченко входил в кружок крупного медиевиста Эрнста Канторовича в Беркли, штат Калифорния, преподавал в Мичиганском и Колумбийском университетах, стал профессором в Дамбартон-Оксе, главном американском центре византинистики, и в Гарварде, а также долгое время возглавлял всемирную ассоциацию византинистов (в этом качестве с ним познакомился и я, тогда еще студент-медиевист).

Cам Шевченко однажды сказал, что историки делятся на две категории: «Ярко раскрашенная бабочка, порхающая над цветником» и «пресмыкающаяся гусеница, чей по-червяковски приземленный взгляд охватывает даль одного капустного листа». Автор некролога в New York Times (Шевченко умер в 2010 году) утверждал, как и положено для подобных текстов, что Шевченко был и тем и другим.

В действительности ему, конечно, был ближе «по-червяковски приземленный взгляд». Алексей Лидов утверждает, что Шевченко был исследователем «знаточеского плана», «непробиваемым позитивистом», который совершенно не воспринимал отвлеченных идей, считал их «дешевкой», испытывал подозрение к любым обобщениям и концепциям, они вызывали у него агрессию и раздражение. Трудно сказать, до какой степени Шевченко мог повлиять на формирование исследовательского стиля юного Проффера, но и он станет со временем «непробиваемым позитивистом».

«На следующий год начнутся уроки русской литературы, – вспоминает Эллендея, – и Карл влюбляется в Пушкина, в Гоголя. На третий год он отправляется в Шотландию, в университет Сент-Эндрюса в Эдинбурге. Там-то Карл и стал ученым. Это произошло очень быстро… В Сент-Эндрюсе он получил список книг для самостоятельного изучения. И за один год – 1958-й – что-то случилось с ним, он был как ракета, я до сих пор сама не понимаю, потому что я читала книги всю жизнь, а он ничего не читал, кроме того, что надо, в его доме не было никаких книг, никаких музеев в детстве он не посещал. Всe это было скрыто в нем пассивно, спало, ждало момента».

Впрочем, и старая страсть – баскетбол – еще не вполне отпустила. В Сент-Эндрюсе Карл основал американскую баскетбольную команду. Но это был уже не прежний баскетболист со Среднего Запада. Эллендея добавляет: в Эдинбурге он открыл для себя работы философа-скептика Дэвида Юма, одного из самых ярких деятелей шотландского Просвещения в XVIII веке: «Прочитав его труды, Карл увидел в нем гения и родственную душу». Гносеологический скептицизм – полезное приобретение для будущего исследователя и редактора.

Карлу в 1958 году исполнилось двадцать лет. В одном из первых писем к Набокову, в 1966 году, он признается: «До 20 лет я не читал ничего более серьезного, чем „Справочник по игре в баскетбол“ Шаркета». «Как ни странно, его друзья говорили: „Ты будешь хорошим адвокатом“, и он был бы хорошим адвокатом: систематическое мышление, логика. Карл очень умный человек. Но за один год ему стало не до этого, он влюбился в русскую литературу, и всe» – рассказывает Эллендея. Превращение баскетболиста, не читавшего книг, в ученого заняло, конечно, больше одного года. В общей сложности прошло семь лет – с 1956 года, когда Проффер познакомился с Шевченко, до 1963-го, когда он защитил диссертацию о Гоголе.

За это время многое случилось и с Карлом, и с миром, и с литературой. В 1957 году, в возрасте девятнадцати лет, он женился на девушке по имени Джанет: она училась в колледже, который вскоре оставила. В том же году вышел второй английский роман Набокова – «Пнин», а «ураган „Лолиты“», как выражался сам Набоков, вовсю набирал обороты. В 1958 году, в то самое время, когда Проффер отправился в Сент-Эндрюс, роман наконец напечатают в США. В 1957–1958 годах Набоков делает первые наброски «Ады». В 1958 году выйдет американское издание «Доктора Живаго», которое Набоков встретит ревниво, считая его дрянью и макулатурой. Тем не менее в 1958 году именно Пастернак, а не Набоков будет удостоен Нобелевской премии по литературе. Правда, в 1960 году отвратительный скандал, поднятый на родине, сведет поэта в могилу.

Между тем Набоков, хоть и оставшийся без премии, становится всемирно известным писателем. Стэнли Кубрик приступает к работе над экранизацией «Лолиты» (фильм выйдет в 1962 году), а изрядные заработки позволят Набокову вернуться в Европу и поселиться в 1960 году на берегу Женевского озера, в Montreux Palace, который должен был напоминать ему роскошные отели его детства. Там он создаст «Бледное пламя» и завершит «Аду».

В 1957 году 17-летний Бродский напишет свое удивительное стихотворение «Прощай, позабудь и не обессудь». Он уже два года как бросил школу и работает то фрезеровщиком, то помощником прозектора в морге, то кочегаром в бане, то матросом на маяке, то рабочим в геологических экспедициях. В 1961 году Бродский познакомится с Анной Ахматовой.

В 1958 году в журнале «Юность» напечатаны первые рассказы Василия Аксенова – «Факелы и дороги» и «Полторы врачебных единицы». В следующем году он напишет свою первую повесть «Коллеги», которая будет экранизирована в 1962 году и сделает его одним из самых модных писателей в СССР. Владимир Войнович в 1956 году переедет из Керчи в Москву. Cозданная им под впечатлением полета Гагарина песня «Четырнадцать минут до старта» станет гимном советских космонавтов и будет процитирована Хрущевым. В 1962 году Войновича примут в Союз писателей. В годы учебы Карла первые шаги в литературе делает и Андрей Битов. В 1957 году он поступает в Ленинградский горный институт, в 1960 году «Молодой Ленинград» публикует три его рассказа, а в 1963 году «Советский писатель» выпустит первый сборник Битова – «Большой шар».

Новое поколение русской литературы входило в жизнь вместе с Проффером, они были людьми одного времени и одного настроения, уставшие от прошлого, пытающиеся обнаружить в противоречивом настоящем ростки более позитивного будущего. На этом пути их иногда ждало разочарование, но они не оставляли своих исследований характеров и судеб. Одновременно взошла международная звезда самого крупного русского писателя старшего поколения – Владимира Набокова, которому еще предстояло сыграть ключевую роль в создании будущей Америкороссии. Были живы и некоторые важные герои серебряного века, прежде всего Анна Ахматова, передавшая условную лиру Бродскому (как когда-то Державин – Пушкину), и Надежда Мандельштам, приступившая как раз в 60-е годы к работе над своими воспоминаниями.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПЬЯНИЦА

«В Мичигане тогда не было даже докторской программы (по русской литературе. – Н. У.), – вспоминает Эллендея. – Карл первый выпускник докторской программы, он получил докторскую степень за огромную работу по „Мертвым душам“, когда ему было всего двадцать пять… Он стал не только ученым, он стал великолепным ученым».