варяги пировали у Гостомысла. Словенский князь называл их друзьями и одаривал подарками. А три дня спустя они ушли из Города и встали лагерем на Волотовом поле.

С приходом варягов в Городе стало тише. Утихли драки на улицах. Дружинники Вадима никого не задирали на торгу. Но всё же чувствовалось, что это затишье перед бурей.

И вскоре буря разразилась.

Среди ночи, между зорями, когда кромешная тьма окутывает землю, когда все спят и бодрствует только нечисть, страшный крик разбудил Город.

— Князя убили! — кричали на Гостомысловом дворе.

Загорелись огни в детинце, в Заречье, во всех трёх концах.

Конные поскакали по улицам. Люди бежали к Гостомыслову двору.

— Кто убил?

— Когда?

— Что-то теперь будет?

Конюх рассказывал:

— Слышу, кони забились в конюшне. Думаю, что такое?

Встал посмотреть и вдруг вижу: из княжеской горницы из окна кто-то прыг — и бежать…

— Кто ж это был?

— Не разглядел. Большой, чёрный, прыг — и бежать.

Давя толпу, во двор влетели конные варяги. Рюрик взбежал по крыльцу в дом.

Немного погодя прискакал Вадим.

— Что же теперь будет? — переговаривались во дворе и на улице.

— Буеслав, вели дружине людей со двора прогнать, — приказал Вадим.

Но воевода не стронулся с места.

— Почему не слушаешься?

— А кто ты такой, чтобы тебя слушаться?

— Теперь я — князь! — крикнул Вадим.

— На своём кону, может, ты и князь, а мы тебя не признаём, — хмуро ответил Буеслав.

— Сейчас признаешь! — Вадим схватился за меч.

Буеслав тоже обнажил меч.

— Я здесь князь, — сказал Рюрик, — и кто этого не признает, умрёт.

Вадим потемнел лицом, но меч кинул в ножны: против такой силы его один меч не помога.

Ушёл Вадим с княжеского двора, затаился на целый год, а год спустя поднял мятеж против варягов. Однако остальные концы Города мятежников не поддержали. Варяги подавили мятеж, Вадим был убит.

Рюрик стал единственным правителем над всеми концами Города.

А Город он повелел называть Новым Городом — Новгородом.

ОТРАВА

"И долга, и коротка", — говорит пословица про жизнь человека.

Словно вчера это было: и разорение родной деревни, и встреча с Олегом всё помнится до словечка, до шага, а минуло с тех пор ни много ни мало десять лет.

Десять лет служит Ролав в дружине Рюрика. Из неуклюжего деревенского парня он превратился в ловкого, умелого воина, выносливого в далёком походе, смелого и решительного в бою.

Сидя в Новгороде, Рюрику постоянно приходилось воевать с окрестными племенами: весью, мерей, кривичами. Один год повоюет какую-нибудь землю, примучит тамошних жителей, они уплатят дань. А на будущий год опять не хотят платить, снова приходится дружине идти в поход.

Все эти годы Ролаву сопутствовала удача: хотя он бился во многих схватках, ни разу не был тяжко ранен. Он разбогател и давно уже был в старшей дружине.

Но одна мысль точила Ролава, как червь точит дерево, мысль о том, что до сих пор он не исполнил клятвы и не отомстил за кровь родных. Следы Торстена — Собачьего хвоста затерялись где-то в южных морях, никто больше не видел его в Варяжском море. И про Акуна не было никаких вестей…

Обо всём этом Ролав думал, покачиваясь в седле ровно и плавно идущего коня.

За последние годы Рюрик постарел, отяжелел. Раньше-то не было для него большего удовольствия, чем пытать судьбу в бою, а теперь сидит дома возле молодой жены Сбыславы и сына Игоря, которого она родила ему в прошлом году.

На полюдье Рюрик теперь посылает вместо себя воевод — либо своего племянника, либо Олега. Когда же в прошлом году ходили на мерю все дружины, поставил старшим воеводой Олега, а Алваду велел быть у него под рукой. Алвад не посмел перечить князю, но против Олега затаил зло. Это знали все в дружине.

Впереди показалось село. Не село, а город: посредине большой двор, защищённый новым частоколом, от него, как в городе, идут улицы.

Вокруг села земля распахана.

Дружина нагнала смерда, который нёс на спине вязанку хвороста.

Увидев приближающихся дружинников, смерд сошёл с дороги в снег, чтобы пропустить их, и стоял, испуганно поглядывая и низко кланяясь проезжающим.

Олег давно не бывал в этих местах, и, как помнилось, прежде здесь стоял починок в три избы.

— Эй, смерд, чья это усадьба? — спросил он. — Люта, господин, кланяясь, ответил смерд.

— Кто он такой?

— Разве ты Люта не знаешь? — удивился смерд. — Господина нашего?

— Всяк кулик на своём болоте велик, — усмехнулся Олег, — а в городе все больше его. Нет, не слыхивал про вашего господина.

Смерд недоверчиво покачал головой.

Олег пришпорил коня, и за ним вся дружина проскакала мимо смерда, чуть не задавив его.

Хозяин богатой усадьбы, крупный чернобородый мужчина с тяжёлым, пронзительным взглядом маленьких глаз, глубоко скрытых под нависшими густыми бровями, вышел из широко раскрытых перед дружиной ворот и угодливо поклонился.

— Милости прошу, воевода, будь гостем.

Просторный двор Люта наполнился людьми, лошадьми, гружёными и пустыми телегами. Рабы и слуги забегали, размещая всех по покоям, устраивая коней, засыпая им корму, заводя телеги в сараи и под навесы.

Олега и старшую дружину Лют пригласил в дом, где уже были накрыты столы. Остальным приготовили угощенье в крепком просторном овине, где истопили печь.

Дружина была довольна щедрым хозяином.

— Ешьте, пейте, — потчевал их Лют.

А те и без его приглашения ели так, что за ушами трещало, покрикивая на слуг, чтобы те быстрее несли то или иное блюдо, мёд и брагу.

Только поздней ночью дружинники угомонились. Кто был в силах, разбрелись по клетям и сеновалам, многие остались тут же и спали, свалившись под стол.

Утром Лют был ещё приветливее и услужливее. С низким поклоном он сказал Олегу:

— Воевода, нынче я приказал говядины сварить.

Вдруг в поварне послышался грохот, потом крик:

— Ах ты!

Из поварни выбежала собака с куском мяса в пасти. За ней гнался мужик.

Дружинники, смеясь, смотрели за погоней.

— Давай, хватай её!

Мужик споткнулся, упал. Собака, воспользовавшись тем, что преследователь отстал, торопливо проглотила кусок.

Хозяин, посмеявшись со всеми, повернулся к сараю и крикнул:

— Эй, вы там, Третьяк, Жила, чего мешкаете? Чего мяса не несёте.

— Несём, несём! — раздалось в ответ.

Но тут собака громко взвизгнула, завертелась на одном месте, потом свалилась ка бок, задёргалась и замерла.

Все, оцепенев, смотрели на неё.

— Отрава! — закричал Ролав. — Воевода, тебя хотели отравить!

Лют закричал отчаянно и умоляюще:

— Нет! Не отравленное мясо! Не отравленное!

Из поварни показался слуга, держа в руках большое деревянное блюдо, на