У Питера предсказуемо на глаза наворачиваются слезы. Он поднимается на ноги – типичный бывший профессор, начиная от твидового пиджака и заканчивая мягкой белой бородой и кожаными ботинками на шнуровке. Он достает из кармана носовой платок и прижимает его к глазам.

– Думаю, это можно расценить как одобрение! – восторженно заявляет Ронда. – А вы что думаете, мамочка?

Все смотрят на меня.

А мне в голову приходит только, что все это чудовищное расточительство. Платье, розовый бархатный занавес, стулья в стиле Людовика XV. Но что я должна сказать?

– Разве она не прекрасна? – подстегивает Ронда.

Люси, конечно, хорошенькая, но я понемногу осознала, что самое интересное в ней – это ее необычный стиль: несочетаемые принты, всполохи цвета, пайетки и блестки. Сегодня она пришла в свадебный магазин в огромной соломенной шляпе с широкими полями и в сабо. Сабо! Если хотите знать мое мнение, это немного чересчур, но нельзя отрицать, что девушка о себе заявила. Однако в этом платье она выглядит совершенно безликой. Классическая, типичная невеста.

– Ну, я думаю, это…

– А ты как думаешь, Люси? – говорит, выныривая из-за носового платка, Питер. – Тебе нравится?

На лице Люси появляется осторожная улыбка.

– Да.

После таких слов Ронда уходит в заднюю комнату и возвращается с вуалью, которую пристраивает Люси на голову, закрепляя букетом из пластмассовых розочек. Это так явно отдает стратегией продаж, что я невольно буравлю ее взглядом. Нет, в навязывании товара нет ничего дурного, и надо как-то зарабатывать на жизнь. Но все происходящее почему-то кажется неприличным, отдает принуждением.

Питер откашливается.

– Итак, Ронда. Каков будет урон?

Ронда идет к своему компьютеру и необоснованно долго стучит по клавишам. По-видимому, в свадебных магазинах выставить цену невероятно сложно. Я отворачиваюсь и делаю вид, что разглядываю атласные свадебные туфли. И платье, и свадьбу оплачивает Питер, который отклонил все наши предложения внести половину. Том, который, как и следовало ожидать, пришел в ужас, практически умолял его передумать, пока я не убедила его: Питер может счесть это оскорбительным. Кроме того, к большому моему облегчению Люси и Олли планируют очень скромную свадьбу, поэтому я уверена, что Питер ее потянет. То есть так я думаю, пока Ронда не произносит шепотом сумму, на которую можно купить новый автомобиль на целую семью.

С лица Питера сходят все краски.

– О боже, – говорит Люси. – Правда?

Ронда серьезно кивает:

– Это же настоящие стразы Сваровски. И это бальное платье, так что на него пошло много ткани.

– Я примерю что-нибудь другое, – тут же говорит Люси. – Что-нибудь попроще или витринный образец.

Схватив свадебный журнал, я делаю вид, будто сосредоточенно его читаю. Вот почему свекровей на подобные мероприятия не приглашают! Питер почувствует себя невероятно неловко от того, что я стала свидетельницей этой сцены, у него появится ощущение, что его загоняют в угол. Будь здесь Том, он уже вскочил бы на ноги, протягивал золотую кредитку, практически совал бы ее в руке Ронде. В моем стиле было бы сказать Люси, что есть, наверное, очень неплохое платье, которое стоит меньше первого взноса на дом.

Я думаю об Амине, которую навещала сегодня утром в ее квартирке. Она приехала из Судана три месяца назад, беременная близнецами, с еще тремя детьми, все младше пяти лет. Я привезла ей подержанную коляску для близняшек, а она разрыдалась и попросила Аллаха благословить меня и мою семью. Она сказала, что будет возить в ней двух своих младших до супермаркета, потому что обычно ее детям двух и трех лет приходится идти самим, а их маленькие ножки ужасно устают. По ее словам, иногда им требуется целый час, чтобы пройти километр.

– Это то, которое ты действительно хочешь? – спрашивает Питер.

– Папа… ты уверен? Это большие деньги.

– У меня только одна дочь, – говорит он. – И невестой она будет только один раз.

– Вам и вуаль тоже понадобится? – вставляет Ронда, эдакий стервятник. – Я спрашиваю просто потому, что это последняя, какая у нас есть в наличии. И я могу сделать вам скидку в десять процентов.

Она начинает снова стучать по клавишам. Через пару секунд она объявляет цену, от которой у меня на глаза наворачиваются слезы.

– Нет, мне не нужна вуаль, – качает головой Люси.

– Но ведь она очень даже завершает образ, правда, мамочка? – подстегивает Ронда, втягивая меня в свои отвратительные махинации. – И это небольшая цена за то, чтобы устроить вашей дочери идеальную свадьбу, верно я говорю?

На мой взгляд, Ронда сейчас поднялась на новый уровень зла. Заставляет несчастного отца покупать вуаль, которую он не может себе позволить. Подстегивает меня стать на ее сторону против несчастного. Намекает, мол, если он не купит кусок нелепо дорогого кружева, значит, он не любит свою дочь и не хочет, чтобы у нее была идеальная свадьба. Если бы это зависело от меня, женщину вывели бы на улицу и выпороли кнутом.

– Честно говоря, сомневаюсь, чтобы кто-то, помимо членов королевской семьи, посчитал бы такую сумму небольшой, – говорю я ей. – Это грабеж среди бела дня, и вам следовало бы постыдиться. Я не знаю, как вам спится по ночам.

Питер и Люси оборачиваются и смотрят на меня, а Ронда краснеет и делает угрюмое лицо подростка, который чувствует, что весь мир ополчился против нее и что ни в чем – вообще ни в чем – ее вины нет.

– И еще кое-что, – говорю я, раз уж привлекла к себе всеобщее внимание. – Как я уже несколько раз повторяла, я не мать Люси. – Я складываю руки на коленях. – Я ее свекровь.

ЛЮСИ

НАСТОЯЩЕЕ…

– Кто-нибудь хочет чаю? – спрашиваю я.

Никто не отвечает, но я все равно иду на кухню, чтобы поставить чайник. Мысли у меня разбегаются. Диана мертва. Умом я это понимаю, но почему-то мне кажется, что это не так. Это странное, отупляющее или обезболивающее ощущение мне знакомо, оно напоминает мне первое время после смерти матери, когда я бродила как в тумане, не отдавая себе отчета, какой сейчас день недели или какое время суток. И только через несколько дней на меня обрушилась боль – стремительно и с силой, словно ее зарядили в рогатку и выстрелили в меня. Во время похорон я наконец сломалась под ее тяжестью и рыдала так истерично, что мой бедный отец не знал, что делать.

Я стягиваю с верхней полки и расставляю на стойке кружки. Небо за окном – черное. Патрик, Нетти и Олли остались в гостиной, расселись тут и там, но смотрят в разные стороны. У меня такое чувство, что Патрик и Нетти хотели бы уйти, но считают, что не должны, как будто это может быть сочтено пренебрежением к Диане. В конце концов, в такие времена члены семьи должны быть вместе.

Саймон и Стелла уехали больше часа назад, оставив после себя две блестящие визитные карточки и некое подобие спокойствия. Нетти с тех пор, похоже, переосмыслила свои первоначальные объятия с Олли и устроилась так, чтобы очутиться как можно дальше от него, не покидая при этом комнаты. Патрик сидит рядом с ней и гладит ее по ноге, искренне, но без эмоций. Из глаз Нетти текут слезы – наворачиваются и падают как будто без малейших усилий или вообще какого-либо участия с ее стороны.