— И кому сегодня не свезло?

— Цыгане. Братья Васильевы. Рамир и Буза. Твои красавцы.

Разумеется, братья не принадлежали Копейкину на правах аренды или крепостной собственности. Просто они проживали в цыганском поселке, входившем в состав участка, на котором боролся с преступностью Кирилл Павлович.

— На Страшный суд их примут без очереди. Прости мою душу грешную, — заметил он, рассматривая останки несчастных ромалов. — Так. Судя по расположению тел, джипа и прочих мелких деталей, предположу, что работал мотоциклист. Скорее всего, во время вынужденной остановки джипа. Перед самим джипом, если верить следам, остановились «жигули» желтого цвета. Дальше — по схеме. Заряд на крышу — и линять. Сколько тротила, сказать не могу, но, возможно, это был и не тротил вовсе.

— Блин… Точно, — Леша посмотрел на коллегу, как доктор Ватсон, или Уотсон, на Шерлока Холмса. — Ты как понял?

— Во-первых, дедукция, во-вторых, дедукция, а в-третьих, по радио передали. И еще, что потерпевших трое. А в джипе только пара. Куда третьего дели?

— Выжил. Батька их, — Батраков показал пальцем на карету «скорой», — с ним бы потолковать, когда челюсть поправят.

— Да не скажет он ни хрена. Цыгане… Гордый, но молчаливый народ, воспетый великим Кустурицей.

— А ты попробуй, — тоном, не терпящим возражений, предложил Сычев, — языком трепать мы все горазды.

Куратор из Управления Слепнев, круглолицый щекастый майор, одетый в камуфляжную ветровку, заметив Копейкина, тут же подошел и принялся курировать:

— Привет. Твоя территория?

— Вообще-то, государственная.

— И что думаешь?

— Буйвола трясти надо. Цыгане у него клиентуру отбивали.

Все понимали, о чем шла речь. Не о «гадальном» или «Христа-радном» бизнесе. Торговля оптом и в розницу веществами, не рекомендованными к употреблению и распространению Уголовным кодексом. Наркотики различной степени тяжести. И смешливая анаша, и душегубный героин, и даже богемно-убойный кокс. Все можно было найти в славном цыганском поселке, особняки которого порой превосходили роскошью дома на московской Рублевке.

И процветал бы бизнес и дальше, не появись в здешних краях суровый человек с серьезным прозвищем Буйвол, решивший составить недобросовестную конкуренцию цыганам. Чтоб у граждан был выбор. Не в антимонопольный же комитет им обращаться.

Первое время все шло нормально. У цыган своя постоянная клиентура, незнакомцу без рекомендательного письма они ничего не продадут. Но и рекламных акций в городе не проводили — на чужую территорию не залезали. Буйвол же принялся нагло демпинговать. Клиентура, естественно, повернулась в его сторону. Зачем покупать три дозы по пять, если можно купить пять по три? Цыгане ответили тем же. Но демпинговать до бесконечности невозможно, ниже себестоимости не опустишься — закон рынка. Стало быть, кто-то должен уйти — таковы понятия. Цыгане на открытый конфликт не шли, руководствуясь принципом: мы ни к кому не лезем, не лезьте и вы к нам. Они по менталитету мошенники, а не воины, в отличие от тех же кавказцев. Буйвол же, по всей видимости, применял другой принцип — деловому спору тротил не помеха. Что, похоже, и продемонстрировал сегодня на практике. Рамир был одним из самых крупных представителей местного траффика.

Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков в конфликт особо не вмешивался, имея понемногу с каждой стороны. Для приличия периодически ловил мелких сбытчиков, делая показатели. Но применять решительные меры не хотел, а может, и не мог. По различным причинам, необязательно только коррупционно-финансовым.

— Как бы будулаи войну не развязали, — беспокойно заметил Сычев.

— Не развяжут, — заверил Копейкин, — это ж не дети гор. Народ мирный.

— Как сказать. Все-таки два покойника. Да еще таким креативным способом.

— Так, — куратор Слепнев решил взять командование в собственные руки, — свяжись с ГИБДД, пусть проверят, нет ли здесь камер слежения. Потом в табор. Найди родственников. В шесть в следственном отделе, подводим итоги и составляем план. В прессу ничего не давать. В Интернет фотки не выкладывать.

Последнее указание было актуальным. Некоторые нерадивые сотрудники выкладывали в социальных сетях фотографии с мест происшествий, сделанные на мобильник. Безо всякого злого умысла, а так — приколоться, почитать добрые комментарии и посчитать «лайки».

— Копейкин. Подготовь справку по потерпевшим и этому Буйволу. Все, что знаешь.

— Не вопрос. Только принтер заправлю. Чернила кончились.

* * *

Шкаф Тимур, конечно, не починил. Мало того, не забрал из него пару костюмов и свои рубашки из стиралки. Наверняка специально, чтобы был повод вернуться. Несколько раз он звонил, но Ольга не брала трубку. Прислал эсэмэску — когда можно приехать? Она не ответила.

Матери, позвонившей с дачи, ничего не сказала. Зачем лишний раз расстраивать? На работе поделилась лишь со Светкой Родионовой, подружкой из отдела специальных операций. Светка решение выгнать Тимура не одобрила:

— Подумаешь, в сауну сходил. Они все ходят. А вы даже не женаты. Я бы не торопилась. Хорошие мужики на дороге не валяются. Валяются плохие. И вообще, у тебя альтернатива есть? Ну прогонишь его, и что дальше?

Может, она права? Альтернативы нет, богатства выбора тоже. И что теперь? В сухом остатке? Опять одна? Нет, не одна.

С цветком мужегоном.

Но тут же Ольга представила сцену в сауне. Парилочка, банкетик, прокуренная комнатка с табличкой «Для отдыха», на запотевших зеркальных стенах которой не хватило бы места, чтобы вписать имена всех изменщиков, побывавших здесь. Девочка, чья память бы взорвалась, попытайся она запомнить имена всех клиентов. Или две девочки. Или три. И среди этого великолепия Тимур со счастливой улыбкой…

«А может, я просто накручиваю? Да, он сходил с москвичами в сауну за компанию, но услугами девочек не пользовался. Почему же тогда не сказал? Не хотел огорчать? Ерунда. Ну сходил с мужиками в баню, ну что такого? Нет, он там не только парился…»

Взбунтовавшееся воображение никак не хотело поддаваться контролю. И чего Тимуру не хватало? Ольга подошла к зеркалу. Попробовала взглянуть на себя его глазами. Зеркало предложило ей симпатичную особу с затравленным взглядом. Слишком серьезная, чтобы нравиться? К своей внешности она относилась довольно скептически. Эталонной красавицей себя не считала. Мужики, по крайней мере, в очередь не вставали. Кроме откровенных бабников, которым все равно с кем. Но таковые только раздражали.

Работа увлекала ее гораздо больше, чем романтические чувства. При этом социальные стереотипы не обошли стороной — в ее возрасте многие женщины счастливо или нет существовали при мужьях, а кое-кто и при детях. Стереотипы довлели, незаметно навязывая комплекс неполноценности, прививки от которого она пока не нашла. Тимур на время стал суррогатом, заменой, пусть без особого взрыва страстей, зато как у людей. Теперь нет и его. А страстей ей и на работе хватает. От личных отношений она ждала в первую очередь тыла — надежного и спокойного, без предательства. И вот, вместо ожидаемого полный крах. Опять одна. Только я и работа. Вечный тандем. А может, нормальный мужик просто не вписывается в ее ненормальность? Означает ли это, что ей нужен такой же, как она, ненормальный?