Солнце сонно садилось за горизонт, и остров выглядел завораживающе. Холли посмотрела вниз на свет, отражающийся в море, позволяя взгляду скользить по линии берега и по неровным очертаниям возвышающихся вдалеке гор. Когда самолет повернул на запад и направился на посадочную полосу, Холли показалось, что вода поднялась угрожающе высоко. Она взглянула налево и увидела знаменитый Черепаший остров, про который столько раз читала за последнюю неделю. Остров лежал в нескольких милях от побережья основного острова, кусок суши действительно напоминал черепаху, выныривающую из моря, и Холли услышала восхищенные возгласы пассажиров, которые тоже увидели остров в первый раз.

Теперь она могла посмотреть вниз и увидела длинный песочный пляж. Холли показалось, что она различает фигуры отдыхающих, наслаждающихся последними солнечными лучами дня. Впервые с самого момента пробуждения Холли почувствовала радость.

Аэропорт Закинфа был погружен в странную тишину, особенно после кутерьмы Гатвика. Холли и ее попутчики прилетели последним на сегодня рейсом. Похоже, все, кроме двух греческих офицеров на паспортном контроле, один из которых весело подмигнул, когда Холли протянула паспорт, уже ушли домой. Работали всего две транспортные ленты, поэтому Холли выбрала место рядом с выходом и стала ждать, когда приедет ее чемодан.

Две девушки лет восемнадцати встали рядом с ней.

– Ну что, сегодня сразу идем в стрип-бар? – сказала та, что пониже. Они уже нарядились в соответствии с климатом – крохотные джинсовые шорты и яркие майки, на головах – пластиковые темные очки.

– Только не трахайся с барменом, как в прошлом году, – ответила блондинка. – Ты забрала чертов ключ, и мне пришлось спать на шезлонге.

– Да расслабься, – последовал ответ. – Я не собираюсь спать с барменом в этот раз. Тот заразил меня сифилисом.

В ответ послышался взрыв хохота, не только от маленькой брюнетки, но и от группки парней, стоявших неподалеку.

– Да ладно! Ты всегда говоришь, что не собираешься, а потом обязательно делаешь, – ответила подруга.

Холли представила, каким мог получиться ее отдых, если бы ее отпускали одну в этом возрасте. Ее собственная юность была украдена плохим здоровьем матери и в итоге ее смертью. К тому же у нее никогда не было много близких друзей, да и свободных денег тоже. После смерти матери главной задачей Холли стал достаточный заработок, чтобы хватало на еду и оплату счетов, и даже на самый скромный отпуск средств не оставалось.

Она стояла, уставившись в пространство, и пропустила первый круг багажа. Девушки уже сняли свои огромные розовые чемоданы и поставили их рядом с ней, когда она увидела свой маленький, неприметный чемодан, уезжающий по кругу. Перед регистрацией она привязала голубую ленточку к ручке и теперь с удовлетворением заметила, что она по-прежнему на месте после перелета. Вытянув ручку чемодана и взяв сумочку, Холли пошла к выходу, откуда струился воздух, напоминающий сплошную огненную пелену.

Она знала, что в Греции гораздо жарче, чем в Британии, но чтобы полностью погрузиться в тепло – такого она еще никогда не испытывала. Она заметила, что постоянно улыбается, плечи расслабились, и все чувства открылись навстречу новой неизвестной жизни. Асфальт раскалился, его жар чувствовался даже через туфли, когда она подкатила к такси чемодан, и продолжала улыбаться, пока водитель укладывал его в багажник.

Таксист был на голову ниже ее, с жесткими седыми волосами, глубокими морщинами цвета крепкого чая и в потрепанных джинсах. Джинсы! Как можно носить деним в такую жару?

Достав адрес дома тетки из сумки, Холли отдала его водителю и виновато улыбнулась, когда он растерянно задумался.

– Отель?

Холли покачала головой.

– Просто дом, я думаю. Извините, я первый раз здесь – никогда не бывала раньше.

– А! – кажется, ему это было приятно. – Первый раз на Закинфе? Первый раз в Греции?

Они сворачивали с парковки аэропорта, и глаза Холли расширились, когда она увидела горы, поля диких трав и корявые деревья, проплывающие мимо окна.

– Первый раз в Греции, – подтвердила она.

– Вы одна? – спросил он, как будто это было крайне необычно.

– Да, – ответила она осторожно. – Только я.

– Без мужа? – в голосе послышались игривые нотки, и Холли почувствовала, что снова улыбается.

– Не-а, только я.

Проезжая мимо таверн с белыми стенами, окрашенных в разные оттенки темного золота недостроенных зданий и сувенирных лавок, Холли подумала, что, наверное, не очень разумно рассказывать незнакомцу в чужой стране, что ты путешествуешь одна. В Лондоне этого точно не стоит делать – дома она даже старалась избегать встречаться взглядом с таксистами. Но в голове не прозвучало никаких тревожных звоночков. Этот человек выглядел искренне дружелюбным и по-настоящему заинтересованным. Холли всегда доверяла своим инстинктам, и прямо сейчас они говорили, что ей не о чем беспокоиться.

Пока они двигались по узким улочкам, проезжали стоянки мопедов, коз и маленькие группы туристов, пузырьки радости внутри Холли нарастали, бурлили и рвались наружу. Она запретила себе размышлять о том, что увидит в доме тети Сандры. Может быть, кто-то уже побывал там до нее и все убрал? Или, наоборот, ее ждет cгнившая еда, грязное белье и другие ужасы? Когда такси свернуло очередной раз и начало подниматься в гору, Холли вспомнила, что не взяла с собой ни еды, ни воды. Оставалось надеяться, что дом теперь не слишком далеко.

Машина свернула за угол, и Холли увидела вывеску, походившую на маленький супермаркет с баром по соседству. Водитель достал бумажку с адресом, которую она ему дала, и покивал.

– Это здесь, – сказал он, показывая вперед. – Машина не проедет.

Вглядываясь через лобовое стекло, Холли увидела перед собой низкую стену с проходом, который вел на узкую каменную дорожку. Примерно через сто метров виднелись два небольших неосвещенных домика. Глубоко вздохнув, Холли открыла дверь машины и встретилась с водителем на тропинке. Он уже вытащил ее чемодан из багажника и поставил его около стены.

– Спасибо, – сказала она, протягивая ему купюру в двадцать евро и отказываясь от сдачи.

– В Греции мы говорим «эфхаристо», – ответил водитель, дружески пожал ей руку и вернулся в машину.

Холли смотрела, как он отъезжает, пытаясь не замечать пьяных бабочек, носящихся в животе.

– Соберись, подруга! – сказала она себе. – Давай сделаем это.

Взяв чемодан, она сошла с дороги и пошла по гладкому камню тропинки.

Вот он – дом, который всегда присутствовал в ее жизни. Дом, который так много значил для ее матери, что она до самой смерти возила с собой его макет. Несмотря на теплый вечер, Холли почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь, и стальные колючки беспокойства начали покалывать ее изнутри.

Дом выглядел знакомым, но в то же время пугающим. Холли остановилась, глядя на темные окна, и поняла, что ей трудно подойти ближе. Всю прошлую неделю она представляла себе этот момент, обдумывала, как все произойдет. Она знала, что приезд сюда окажется странным, но оказалась не готова к грузу эмоций, которые сейчас вырвались наружу. Бог мой, это всего лишь дом, что в нем может быть страшного?