Вишнеллы были великими новаторами. Они первыми из местных рыбаков стали использовать легкие нейлоновые веревки вместо старых, пеньковых, которые приходилось то и дело смолить, чтобы они не гнили в морской воде. Вишнеллы первыми додумались вытаскивать омаровые ловушки с помощью механических лебедок. На самом деле, они были первыми, кто пересел на лодки с мотором. Такие уж они были, эти Вишнеллы. Всегда и во всем первые и лучшие. Поговаривали, будто они наживку покупают у самого Христа. Каждую неделю они продавали громадный улов омаров и посмеивались над своей возмутительной удачей.

Пастор Тоби Вишнелл был первым и единственным мужчиной из рода Вишнеллов, который не стал рыбаком. Каким же это было оскорблением! Родиться Вишнеллом – омаровым магнатом, омаровым магнатом – и послать куда подальше такой дар! Отвернуться от семейного бизнеса! Какой дурак так бы поступил? Тоби Вишнелл, вот кто. Он отказался от всего этого ради Господа, и на Форт-Найлзе все считали его выбор жалким и неприличным. Из всех Вишнеллов на острове больше всех ненавидели Тоби. Он всех просто возмущал. А более всего жителей Форт-Найлза возмущало то, что он был их священником. Они не желали, чтобы этот человек близко подходил к их душам.

– Какой-то он не такой, этот Тоби Вишнелл. Что-то он от нас скрывает, – говорил отец Рут Томас, Стэн.

– Да педик он, – фыркал Ангус Адамс. – Отпетый педик.

– Он – грязный врун. И ублюдок законченный, – кивал Стэн Томас. – А может, и педик к тому же. Да, запросто он может быть педиком.

Тот день, когда молодой пастор Тоби Вишнелл прибыл на Форт-Найлз на «Новой надежде», дабы отслужить чин погребения утонувшего в пьяном виде, разбухшего и безглазого мистера Поммероя, был красивым днем в самом начале осени. Тоби Вишнелл выглядел очень хорошо, даже элегантно. Он был высок и строен. Черный шерстяной костюм сидел на нем превосходно. Чтобы не запачкать брюки, он их заправил в тяжелые и высокие рыбацкие сапоги.

В облике пастора Тоби Вишнелла было что-то неразумно утонченное, его чисто выбритый подбородок выглядел чересчур красиво. Он был каким-то лакированным, слишком ухоженным. Мало этого, он был блондином. Видимо, когда-то кто-то из Вишнеллов женился на шведке, дочери кого-то из рабочих гранитного производства. Такое случалось на рубеже веков, а потом время от времени рождались детишки с мягкими светлыми волосами. На Форт-Найлзе, правда, такого сроду не было, там все были бледнокожие и темноволосые. Некоторые светловолосые жители Корн-Хейвена были очень даже красивы, и островитяне этим гордились. Цвет волос очень портил отношения между Корн-Хейвеном и Форт-Найлзом. На Форт-Найлзе на блондинов даже глядеть не хотели, а пастора Вишнелла – ненавидели еще сильнее.

Пастор Тоби Вишнелл отслужил прекрасный чин погребения Айры Поммероя. Он вел себя безупречно. Он вел миссис Поммерой на кладбище, держа ее под руку. Он подвел ее к краю свежевырытой могилы, которую вырыл дядя Рут Томас, Лен. Он трудился несколько дней. Деньги у него не водились, и он соглашался на любую работу. Человек он был беспечный и равнодушный, ему было на все плевать. Кроме того, он согласился неделю подержать тело утонувшего мистера Поммероя у себя в погребе, хотя его жена очень возражала. Труп хорошенько посыпали каменной солью, чтобы не так сильно смердело, но Лену было все равно.

Рут Томас смотрела, как миссис Поммерой и пастор Вишнелл шли к могиле. Они шли в ногу, и их движения были синхронными, как у фигуристов. Они очень хорошо смотрелись вдвоем. Миссис Поммерой храбро сдерживала слезы. Она шла, горделиво приподняв подбородок – так, словно боялась, что у нее носом кровь пойдет.

Пастор Тоби Вишнелл произнес проповедь у могилы. Он говорил, старательно подбирая слова и выдавая свою ученость.

– Подумаем об отважном рыбаке, – начал он, – и о жестоком коварстве моря…

Рыбаки слушали его молча и сурово, внимательно рассматривая свои рыбацкие сапоги. Семеро мальчишек-Поммероев стояли «лесенкой» рядом с матерью. Их всех словно пригвоздили к земле – всех, кроме Вебстера. Этот то и дело переступал с ноги на ногу, словно собирался сорваться с места и убежать. Вебстер не мог усидеть на одном месте с того мгновения, как увидел, как труп отца положили на пирсе. С тех пор он то ходил из угла в угол, то барабанил пальцами по чему попало, то с ноги на ногу переступал. В тот вечер с Вебстером что-то произошло. Он как-то вдруг поглупел, стал суетливым, нервным. А миссис Поммерой… От ее красоты содрогался безмолвный воздух, окутывавший ее.

Пастор Вишнелл вспомнил о том, каким ловким и умелым рыбаком был мистер Поммерой, как он любил лодки и детей. Пастор Вишнелл высказал сожаление о том, что такая судьба постигла славного моряка, и посоветовал собравшимся у могилы соседям и близким покойного смириться с Божьим промыслом.

Слез было немного. Плакал Вебстер Поммерой, плакала Рут Томас, а миссис Поммерой то и дело прикладывала к краешкам глаз платочек. Вот и все. Островитяне держались молчаливо и почтительно, но судя по их лицам, слишком близко к сердцу никто эту беду не принял. Жены и матери переступали с ноги на ногу, рассматривая могилу, рассматривая миссис Поммерой и Тоби Вишнелла и, наконец, собственных мужей и сыновей. Да, это трагедия, наверняка думала каждая из них. Потерять мужа и отца – это тяжело. Это больно. Это несправедливо. Однако помимо этих сострадательных мыслей у каждой женщины почти наверняка была еще одна: «Это же не мой муж и не мой сын». Самым сильным чувством было чувство облегчения. В конце концов, сколько человек могло утонуть за год? Это случалось так редко. Чтобы за год утонули двое с одного острова – почти невероятно. Некоторые суеверно полагали, что утопленник Поммерой как бы уберег всех остальных рыбаков от такой участи. «Нашим мужьям пока бояться нечего» – так думали островитянки. «И никого из сыновей мы в этом году не потеряем».

Пастор Тоби Вишнелл предложил собравшимся вспомнить, что сам Христос был рыбаком и что сам Христос обещал встретить мистера Поммероя в раю вместе с трубящим ангельским воинством. Он просил, чтобы собравшиеся, являющие собой господню общину, не отказывали в духовном просвещении и помощи семерым юным сыновьям мистера Поммероя. Утрата земного отца горька, напомнил пастор Вишнелл присутствующим, поэтому так важно, чтобы мальчики не утратили связь с Отцом Небесным. Их души вверены попечению общины, и утрату мальчиками веры Господь непременно припишет небрежению оной общины, за что и накажет ее соответственно. Пастор Вишнелл просил собравшихся воспринять свидетельство святого Матфея, как предупреждение. Он прочел из Библии: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».[4]

Море было видно прямо за спиной пастора Вишнелла, гавань острова Форт-Найлз. Гладь воды поблескивала в лучах сурового послеполуденного солнца. На якоре посреди приземистых омаровых лодок стоял миссионерский корабль «Новая надежда» – чистенький, сияющий, такой изящный и длинный в сравнении с лодками. Рут Томас все это было видно очень хорошо с того места, где она стояла – на склоне холма, рядом с могилой мистера Поммероя. Не считая Сенатора Саймона Адамса, на похороны пришли все жители острова. Все были здесь, рядом с Рут, все до единого. Но на пристани стоял высокий незнакомый светловолосый мальчик, ростом выше любого из мальчишек Поммероев, даже издалека Рут смогла это понять. У него были большая голова, по форме немного похожая на ведерко с краской, и длинные толстые руки. Мальчик стоял совершенно неподвижно, повернувшись к острову спиной, и смотрел на море.