Уже когда мы подходили к диванчику, на котором нас ожидала Ольга, я услышала «старый дурак», которое тихо прошипел Павел. Осторожно сжала его руку. Вокруг слишком много людей и высказывание могут услышать.

Господин Рубановский действительно рассчитывал вывезти из города всё, что может в последствии понадобится войскам, но история нашего прошлого осталась неизменна. Французам достанутся полные магазины. Это и вывело «провидца» из себя. Все наши попытки достучаться до власть предержащих оканчиваются неудачей.

Более мы не танцевали, просидев на диванчике до самого ужина. Подходящих ко мне жених встречал таким выражением лица, что никто даже не отваживался высказать приглашения.

Но… не знаю по какой причине, пример Павла Матвеевича оказался показателен в отношении Ольги. Ещё несколько мужчин приглашали её на танцы. На попытки компаньонки отказаться, я неизменно уговаривала ту развлечься, а не сидеть с нами. Тем более это давало нам возможность спокойно побеседовать.

Я поведала Павлу свою неожиданную беседу с госпожой Величко. Думала, что мой ответ его расстроит, но он только посмеялся.

— Спасибо, милая, я никогда не сомневался в том, что в этих светских играх ты сможешь постоять за себя, — сообщил, целуя мне руку.

Моё же признание в знакомстве с «дамочками», что обслуживали подобные заведения не вызвали и капли его раздражения.

— Ты у меня ангел, — только и сказал он в ответ на услышанное признание.

Мы ещё тихо обсуждали мою предстоящую встречу со старостами, приезд которых я ожидала в ближайшие дни, когда наконец раскрылись двери и всех пригласили в обеденную залу.

За столом Ольга села по левую руку от меня, Павел по правую, проигнорировав чью-то карточку, расположенную там. Небольшое недоразумение поспешно разрешилось, другому гостю нашли место.

Что удивительно, но весь обед все почему-то избегали обсуждения военных действий, как будто подобное игнорирование как-то способно возыметь действие на происходящее.

Главной темой служила погода, которая могла повлиять на ожидаемый урожай. Кое-где слышались философские рассуждения, но большей частью доносились шутки и смешные истории, вызывавшие у собравшихся какую-то нездоровую весёлость.

Меня это всё до крайности раздражало. Посему в общих беседах не участвовала, лишь иногда тихо переговариваясь в Павлом о всяких мелочах, возникших в период его отсутствия.

В какой-то момент, с удивлением обнаружила, что Ольга нашла для себя интересного собеседника в лице её соседа слева. Им оказался полностью седой начальник одного из департаментов в присутствии[17]. Они негромко, но с жаром что-то обсуждали. Когда я прислушалась, обнаружилось, что предмет их спора — всего лишь правила написания некоторых слов. Вот уж не знала, что моя компаньонка так увлечена грамматикой.

Впрочем, может с его стороны это всего лишь способ привлечь внимание? И я более пристально решила приглядеться к её собеседнику.

22 июня 1812 года

Наконец управляющий имением и старосты деревень прибыли в город. Последние хоть и были подневольными людьми, но страх перед войной был одинаков для всех.

Перед отъездом Екатерина Петровна, по наущению Павла оставила письмо для управляющего, подтверждающее моё право распоряжаться от её имени в непредвиденных обстоятельствах. Это стало для нас настоящим подспорьем.

Встретила я всех в обеденной зале, переставив стол из центра к стене. На него выставили самовар с чаем и «канапешками», ещё одной выдумкой моего всюду успевающего жениха. Постоянно удивляюсь его неуёмной энергии.

Мы как-то обсуждали этот вопрос, и «провидец» объяснил, что жизнь в будущем приобрела быстрый темп. Даже 1871 был для него чересчур «размеренным». Хотя провёл он его в принудительной тишине, воспитывая в себе сдержанность, но сейчас, в преддверии войны его не раз прорывало на кипучее движение и постоянное творчество. Посему он часто, по его словам, «отрывался» порой вводя в ступор нашу кухарку, не имея возможности делать подобное в кругу своей семьи. У нас же его выходки считали просто эксцентричными, оттого и не задавали лишних вопросов.

По его словам, тут он «отдыхал душой».

Я предложила прибывшим перекусить, но все единодушно отказались. На предложение «присаживаться» вообще возникла сумятица. Разговор предстоял долгий, и заставлять почтенных по возрасту людей всё это время стоять мне было как-то неудобно.

Управляющий — Борис Семёнович Градский, уже немного привыкший к моим «причудам», довольно быстро навёл порядок, чем приятно удивил нас с Павлом. Ещё год назад, когда я начала лечить деревенских, велела установить у сеней лавки, где могли присесть ожидающие очереди. Таким образом, подобное моё желание не вызвало в нём аналогичной оторопи.

Когда все расселись, Борис Семёнович представил нас с женихом. Поведал о том, что в связи с войной и отсутствием Екатерины Петровны, я могу распоряжаться в имении и принадлежащих семье деревнях.

Некоторые из старост были со мной знакомы, другие же смотрели весьма подозрительно, хотя все единодушно молчали.

Я с удовольствием отдала «пальму первенства» Павлу. Думаю, так будет намного легче. «Провидец» честно поведал о военной ситуации, ничего не приукрашивая, но и не сгущая краски.

— Так как жеж это, — не выдержал знакомый мне мужчина, кажется Фрол. Сын его часто мучился горлом, потому нередко был посетителем «лекарских» сеней. — Если они и сюды придуть, что-ж нам-то делать?

— Поэтому мы и вызвали вас, любезный, чтобы всё объяснить.

Старосты стали переглядываться, не решаясь более перебивать Павла.

— Последнее время было дождливо, не знаю будите ли вы на Казанку[18] жатву зачинать, но то вы и сами решить можете, не мне вам советовать. Но мыслю я, что уже в первую седмицу июля враг подойдёт к городу.

Тут мужики стали возмущенно перешёптываться. Дождавшись тишины, жених продолжил.

— Неприятелю отвлекаться на мелочи сейчас без надобности. Он к нашим дорогам непривычен, потому будет держаться столбовой, и взяв город, наверняка направится к Смоленску.