В свете случившегося докладывать о его небрежном поведении не стоило.

— Ценный свидетель, — сдержанно сказал я. Ножевую рану нанесли спереди. Он же стоял не с закрытыми глазами и мог бы много рассказать. — Возможно, его показания — ключ к быстрому раскрытию дела.

— Возьмешься?

— Нет, сэр, — твердо сказал я, чувствуя на себе буравящий взгляд красных глаз. — Меня же снова поставят в ночную смену?

— Кто-то только что поджарил твоего напарника, детектив-констебль. Знаю, ты бы даже не помочился на него, горящего, но…

— Это я его потушил.

— И следующую неделю он проведет в медикаментозной коме. Хотя вряд ли мы почувствуем разницу. Спрашиваю еще раз. Возьмешься за это дело?

Я ничего не сказал.

— Спокойной жизни захотелось? — фыркнул Паррс.

Спокойной жизни.

Суперинтендант Паррс уже несколько раз отправлял меня на спецзадания, и от последнего до сих пор звенело в ушах. Он об этом прекрасно знал, но ему нравилось возвращаться к пройденному. За последние несколько лет он насыпал столько соли на мои старые раны, что ее хватило бы покрыть садовую дорожку.

Паррс улыбнулся:

— Что-то я не уверен, что тебе стоит работать в ночную смену без твоей матроны — детектива-инспектора Сатклиффа. С ним я всегда видел, к чему дело движется. Он отсвечивал еще до того, как его подожгли. А вот ты больше похож на выключатель. Что-то не хочется мне, чтобы ты рыскал в темноте без Сатти, который сдерживает твои сверхспособности.

— Они под контролем, сэр.

— Да ну? А что ж тебя тогда до сих пор не озарило? Ну-ка угадай, какие из этих способностей меня сейчас больше всего беспокоят.

Я замолчал. Слишком велик выбор.

— Тяга к самоуничтожению, — наконец обобщил я.

— А я бы копнул глубже и назвал бы твой величайший талант — стремление к самопожертвованию. Удивительно, что система пожаротушения среагировала на Сатти, а не на тебя. Ты уже несколько раз выходил сухим из воды, но знаешь ведь, как говорят. Дыма без огня не бывает…

— Нет никакого дыма, сэр.

— А вот и есть.

Я ждал.

Паррс явно собирался развить эту мысль, но потом покачал головой и сменил тему:

— Меня нельзя упрекнуть в том, что я не беру в расчет твое психическое состояние, Эйдан. Встреча здесь — своего рода тест. Правда жаждешь самоубиться? Пожалуйста, сигай вниз.

Я не сдвинулся с места.

— Вот и хорошо. И больше ни слова о возвращении в ночную смену.

— Для этой работы есть кандидаты получше.

— Определенно. Не волнуйся, расследование возглавит старший инспектор Джеймс. Его люди несколько дней будут искать всех, кто побывал здесь сегодня, побеседуют со всеми сокамерниками Вика, заново изучат материалы дела — в общем, проделают всю полезно-бесполезную работу. Ты же — другое дело. У тебя дар — доводить людей до предела, а потом заводить за него. Сдается мне, в этом деле он может сослужить хорошую службу. Ты сказал, что месть Вику — самый очевидный мотив. А каков не очевидный?

— Если Вик действительно не убивал Муров, тогда настоящий убийца пытался заставить его замолчать.

— Пытался, Эйдан? Да он более чем преуспел, черт подери.

— Непонятно, зачем родственникам жертв его убивать, если он и так был при смерти. Они знали, что мы пытаемся выяснить место захоронения Лиззи Мур?

— Полагаю, им сообщили…

— Тогда зачем лишать себя последней надежды?

— Пожалуй, Вик лишил их последней надежды двенадцать лет назад. А ведь есть и третий вариант. Хорошо, что вы проверили, не врет ли Ренник про график. У меня у самого такое желание возникало. И оказалось, что дежурить во время покушения должен был ты.

Я потер лоб:

— Моя работа заключалась в том, чтобы сидеть возле Вика и, как только он захочет заговорить, привести Сатти. Вик протянул гораздо дольше ожидаемого, но ему явно немного оставалось. — Я посмотрел на Паррса. В прожигающие взглядом красные глаза. — Он проснулся и захотел видеть Сатти, так что я пошел за ним.

— С этим я не спорю. Я говорю, что тот, кто наблюдал за твоими перемещениями и перемещениями группы охраны, ожидал, что детектив-констебль Эйдан Уэйтс будет на дежурстве в палате в этот ранний утренний час.

— И что? — спросил я.

— А то, что это покушение. На тебя. Кому-то велели проникнуть в палату и стереть с лица земли тупое убожество, торчащее у койки…

— Хотелось бы думать, что меня не так легко спутать с Сатти, сэр.

— Иногда я вижу определенное сходство. Знаешь, почему тебя вообще приставили к Вику?

— Чтобы выудить из него, где могила Лиззи Мур, — ответил я.

Выражение лица Паррса не изменилось, и у меня появилось плохое предчувствие.

— Помочь Сатти с круглосуточной охраной…

Паррс уже качал головой.

— Тебе не кажется, что я мог кого угодно отправить сидеть внизу и слушать, как этот сказочник всех посылает к чертям? Нет, ты здесь находился ради своей же безопасности.

— Моей?

— Твоей. У нас есть основания полагать, что над тобой нависла угроза, — ответил Паррс. — Я обсудил этот вопрос с детективом-инспектором Сатклиффом несколько недель назад, и мы сошлись на том, что будет лучше выдернуть тебя с улиц на некоторое время, пока не узнаем больше.

— И?

— Ты сам все сказал. Зачем родственникам Лиззи Мур убивать единственного человека, который знает, где похоронена их дочь?

Я потряс головой, проясняя мысли:

— От кого исходит угроза?

— От твоего старого приятеля, но, боюсь, большего сказать не могу. — В улыбке Паррса отразилась чистая злоба. — Ты же сам отказываешься участвовать в расследовании.

— Я думал, у меня есть выбор.

— Есть. Либо ты делаешь то, что тебе говорят, либо тебя выкапывают по частям в мусорных мешках. Ты ведь из-за этого старого приятеля так стремишься вернуться в ночную смену и снова скрываться, так что прими тот факт, что это он выкинул такой трюк.

— Все возможно.

— Спрашиваю еще раз. Интересует дело?

В поисках альтернативного ответа я глянул на край площадки.

— Послушай, все предельно просто, — продолжал Паррс. — Старший инспектор Джеймс со своими людьми вкатят валун в гору. Твоя же задача — изучить букашек под ним. Предстоит непростая, неблагодарная и, скорее всего, грубая работа, в результате которой у кого-то может слететь голова с плеч. Нужен кто-то, без кого мы можем прожить, — и уж поверь, такой человек сейчас передо мной. Вот так обстоят дела. Это твой распоследний шанс.