– Можешь разложить карты и поймешь, что все будет хорошо.

– В таком состоянии я не могу ничего раскладывать! Не полечу! Все, я остаюсь здесь!

– Мы уже подписали контракт, – встрял подполковник.

– Поеду на поезде!

Муся вновь предприняла попытку дотронуться до меня:

– Одна ты никуда не поедешь. Потеряешься еще.

– Ну и ла-а-адно-о-о...

До окончании регистрации было сорок минут. Мы уже торчали в аэропорту два часа. И все эти два часа я выла, не переставая, и тряслась. Все были в шоке. Еще бы, не ожидали от ведьмы такого. А вот ведьмы ничуть не отличаются от людей фобиями!

– Понимаете, подниматься людям в воздух противоестественно, – объяснила я.

Маруся закатила глаза. Такое я говорю, когда мне предстоит столкнуться с тем, чего я боюсь. Например, уколов, кровоточащих ран, забора крови на медосмотре и высоты. И моя подруга это прекрасно знала.

Я тряслась, москвичи нервничали, привыкшая подруга скрестила руки на груди. Она знала, что если я в таком состоянии, то могу отчебучить что угодно.

– Отправьте кого-нибудь за успокоительными, – сказала Муся Василию Павловичу.

И он отправил. Я даже не обращала внимания на их действия, погруженная в свою тревогу. Спустя десять минут мне уже налили убойную дозу валерьянки. Кто ж знал, что на голодный желудок это лекарство заставит меня уснуть?

Я была такая сонная, что даже не запомнила, как вошла в самолет, как села в кресло. Да и сам полет я помнила смутно. Дремала, периодически просыпалась, и засыпала дальше. Когда самолет сел, Муся меня растормошила. И только тогда я поняла, где вообще нахожусь. Истерить как раньше не хотелось. Но я все равно высказала Василию Павловичу все, что думаю.

– Я никогда! Ни-ког-да больше не сяду в самолет!

Ему это не понравилось:

– Но наша работа – колесить по всей стране.

– Вот именно, что колесить! А не летать! Я все сказала. Нервные срывы перед каждым полетом и после я переживать не намерена. Тем более, взвинченное состояние влияет на мою энергию. Чем хуже я себя чувствуют, тем невозможнее становится работа ведьмы.

Василий Павлович расстроился. Еще бы! Привык работать с теми, на кого можно рявкнуть, и они как миленькие побегут все выполнять. А ведьмы существа нежные, если на нас несправедливо рявкнешь можно охватить. И от самой ведьмы, и от высших сил. Но это только в том случае, если ведьма обидится. А обижаются ведьмы крайне редко, если люди вытворяют по отношению к ним действительно несправедливые дела.

Спорить со мной никто не стал. Отвезли в служебную квартиру, взяли копии моих документов и сказали, что рабочий день мой начнется через три дня. Я, конечно, могла и сама поехать с ними оформляться на должность полицейской ведьмы, но после полета меня сильно потряхивало. Решили меня не трогать.

Квартира была однокомнатная. Мебели по минимуму. Двуспальная кровать, диван, комод со шкафом – в комнате. Еще один шкаф в прихожей. На кухне – древний гарнитур, плита, микроволновка, стол и три стула, маленький холодильник. Ванная и туалет были объединены, стиральная машина впихнута между ванной и унитазом. Везде, кроме ванной, стены были покрашены светло-серой водоэмульсионной краской, а полы покрыты линолеумом. В ванной же все выложили большими белыми плитками.

– Сойдет, – прокомментировала Маруся.

Она поставила переноску со своим котом на пол, открыла ему дверь. Белоснежный кот с несколькими серыми пятнами осторожно вышел из своего убежища. Принялся оглядываться.

– Марку драть нечего, – усмехнулась я. – Если только диван...

Маруся всегда мечтала жить со своим котом. Но так как в месте, где она жила и работала, квартира была съемной, Марк жил с ее родителями в родном городе Муси. А сейчас переехал вместе с ней в Москву.

– Работу найду, начну искать съёмную квартиру, куда пустят с котом, – сказала подруга. – Может быть, где-то будет похожий ремонт.

– Да живи пока со мной.

– Ты же знаешь, мне еще ни разу не удавалось пожить одной... То с родителями жила, то с соседками. А так хочется! – Маруся плюхнулась на диван.

– Удастся.

– Это ведьма в тебе говорит?

– Это говорит твоя подруга.

Маруся хихикнула и прикрыла глаза. Я же начала разбирать свои вещи. Они уместились в два чемодана и две спортивные сумки. Что осталось, мама обещала отправить позже – три стеллажа моих книг, и еще кое-что по мелочи.

В шкафу в прихожей обнаружился пылесос, гладильная доска и сушилка. Новые. Задумчиво почесала скулу. Они это для меня, что ли, прикупили? Какие молодцы!

Вскоре и Муся взялась за свою одежду. В первую очередь она поставила Марку лоток и миски.

– Чистая квартирка то! – заметила подруга. – Вон как тебя ждали! Я в ванной видела даже всякие средства для уборки, пачку мыла и стиральный порошок.

– Какой стиральный порошок? – насторожилась я.

– Обычный.

– Вот блин!

– Отдашь кому-нибудь, – пожала плечами Муся.

– Тебе и отдам, когда съезжать будешь.

Дело в том, что на обычные стиральные порошки у меня была аллергия. И моя семья из-за меня пользовалась только детскими.

Вспомнив про семью, тут же позвонила маме.

– Алло! – воскликнула она в трубку. – Я на работе, некогда. Скажи – как долетела?

– Ужасно! – оповестила маму я.

Зря так сказала. Мама сильно испугалась, и я мысленно дала себе подзатыльник.

– Все нормально. Просто я очень боялась, и меня накачали валерьянкой. Муся же со мной была, сообразила.

– А Муся что там делает? – поразилась мама.

– Со мной поехала.

– Тоже ментом будет?

Я закатила глаза:

– Нет. Ладно, мам, работай. Мы вещи тут разбираем.

– Гоше позвони.

– Зачем?

– Он переживает.

Я не поверила ее словам. Но братику позвонила. Гоша отозвался как обычно невежливо:

– Че надо?

– Офигел, мелкий? Как с сестрой разговариваешь? Мама сказала, что ты переживаешь, а ты мне хамишь!

– Ну ладно, прости, – пошел на попятную братец. – Как долетела?

Я пересказала свое путешествие и обругала всю систему такого средства передвижения. Ожидала, конечно, сочувствия, но Гоша только посмеялся.

– Я бы на тебя посмотрела! – прошипела я. – Сам, когда на нестрашный аттракцион сел, побелел как сугроб в феврале!

– А че как сугроб то сразу?..

– Хотела сказать как покойник, да пожалела тебя.

– Ведьма!

– Я в курсе.

Мы попрощались с Гошей.