Ольга Сергеевна, хоть и не все понимавшая из сказанного, уловила все же, что Смачный что-то рисует.

– Ты рисуешь, Андрей? – спросила она Смачного.

– Да вот, пишем помаленьку, – отвечал ей Смачный.

– Что же ты пишешь?

– Картины разные.

– А чем ты пишешь?

– Когда чем. Когда карандашом, когда пастелью.

– Принес бы что-нибудь посмотреть.

– Это можно.

Антон, желая привлечь к себе внимание, вдруг встрял в беседу:

– А я вот давеча пять тысяч тетке отдал.

– Какой тетке? – удивленно спросила Ольга Сергеевна.

– В метро.

– Незнакомой тетке? – поинтересовалась Ольга Сергеевна, отличавшаяся некоторой наивностью восприятия.

– Да.

– Свои деньги?

– Не-е, не свои. Тетка деньги уронила. Семь тысяч. Так я себе только две взял, остальное ей отдал, – Антон опять хотел было произвести впечатление на Ольгу Сергеевну своим благородством, но нахмурился, заметив замешательство в глазах хозяйки.

– Почему же ты все не отдал?

– Так я же мог вообще ничего не отдавать! – недовольно пояснил Антон. Было ясно, что произвести впечатление не удалось. Тогда Антон, подумав, так же веско, как и прошлый раз, добавил:

– Не я эту жизнь придумал, Ольга Сергеевна, не я.

– Ольга Сергеевна, тут, в общем, такое дело, – поднял новую тему Смачный…

– Какое дело? – поинтересовалась на всякий случай хозяйка, хотя тема беседы ей определенно была не нова.

– У нас деньги кончились, на метро не на чем ехать. Я вон мобилу не могу оплатить.

– Но мы же договорились, оплата по факту.

– Да, но… – двое рабочих, насупившись, обступили хозяйку с двух сторон и продолжали какое-то время бубнить о своей трудной жизни.

– Ну, хорошо, – сдалась Ольга Сергеевна, – только потом я заплачу вам меньше на эту сумму.

– Само собой, Ольга Сергеевна, – двое рабочих смотрели на нее честными глазами.

– …И ты, знаешь, дорогой, я им заплатила десять тысяч в счет будущих платежей, – выйдя на улицу, говорила Ольга Сергеевна мужу по телефону.

– Молодец, в который раз ты повысила стоимость ремонта и увеличила его продолжительность, – недовольно гудел муж в трубку.

– Мы просто им меньше заплатим потом.

– О чем ты говоришь? Как будто в первый раз! Сейчас они уже отправились за спиртным, а на работе появятся через два дня. А насчет денег, так все, что ты им заплатила, просто увеличивает общую сумму, и никак иначе, – раздавались неумолимые слова из трубки.

Ольга Сергеевна вздохнула. Она знала: муж прав. Но ей было все же легко оттого, что на сегодня все уже закончилось и можно было пойти и заняться интересующими ее делами. В отличие от многих своих приятельниц она не испытывала интереса к ремонтным работам своего будущего жилища, что, безусловно, сказывалась на качестве, стоимости и сроках производимых работ.

Когда рабочие остались одни, Антон спросил у Смачного:

– Ты зачем наврал, что у Батона запой? У него же камень в почках. Не знаешь, что ли? Лежит, пошевелиться не может. На стену лезет.

– Камни – это причина? Кто те поверит? Скажет, чтоб на работу приезжал. Запой – другое дело. Видел, хозяйка сразу отстала.

– А-а-а-а, это да, – с пониманием подтвердил младший.

– Знаешь, откуда у него камни в почках взялись? – поинтересовался Смачный.

– А я знаю?

– А помнишь, он два года назад грибы собирать поехал?

– Брешешь. У него машины отродясь не было.

– Машину он у тестя взял. Они еще в Перевалово жили. Тесть его пораньше за грибами ушел.

– Ну?

– Ну. А Батон проспал до двенадцати, пива долбанул, сел на машину тестя для скорости и поехал в лес их догонять.

– По лесу на машине?

– Да, чтоб скорее было.

– Ну дает Батон!

– Грибов набрал кучу.

– Из машины?

– Да.

– Разводишь.

– Я тебе говорю. Гриб увидит, дверь откроет, нагнется и сорвет гриб.

– А почки при чем?

– Потом дождь начался. Батон в лесу заблудился. Машина в грязи завязла. Но у него с собой было. Пошел пешком. Стемнело. Присел, да и заснул на земле холодной. Октябрь уж был. С тех пор у него почки.

– А-а-а, понятно, – сказал младший.

– Еле нашли его. Всю ночь искали. Под утро сам пришел.

– А машина?

– Машину на следующий день все вместе из грязи вытянули.

– Ладно, пойдем за вином, – сказал младший.

Михаил Иванович, человек среднего возраста, открыл глаза и сладко потянулся. Какое-то время он продолжал оставаться в постели. Взгляд его лениво скользнул по белому потолку, шторам веселой расцветки и наконец упал за пределы комнаты, где через огромное окно, доходившее до пола, открывался чудесный вид на набережную.

«Великолепно, – подумал Михаил Иванович, – воскресенье, никакой тебе службы. Хочешь – пиши, хочешь – спи, а хочешь…»

Необходимо пояснить, что Михаил Иванович, чиновник среднего звена, являл собой натуру мятущуюся, а потому постоянно пробовал себя в других занятиях, никак не связанных с его прямой деятельностью. Занятия эти захватывали его полностью на продолжительное время. Что касалось последних нескольких лет, то он страстно увлекался живописью и даже считал себя состоявшимся художником с большим будущим. Картины его, надо отдать должное, были недурны и даже порой занимательны.

«…Хочешь – пиши, – продолжал думать Михаил, глядя на мольберт, – а хочешь – пойди на свежий воздух». Мысль Михаила Ивановича вяло текла за его неторопливым взглядом, который снова переместился в этот момент за окно, на набережную, где сияло солнце и манило голубое июньское небо. «Нет, – подумал он, – я пойду кататься на роликах!»

– Котик, котик, ты проснулся? – позвал нежный женский голос, и в комнату вошла Ольга Сергеевна, жена Михаила Ивановича.

– Да, милая, я проснулся, – отвечал ей Михаил Иванович, – а что у нас сегодня на завтрак?

– Круассан и кофе с молоком, немного варенья и масло, все, как ты любишь.

«Чудно, чудно», – думал Михаил Иванович, отправляясь в душ. Он любил такие часы, когда не надо было никуда спешить, одевать чертов галстук, запонки.

– Брр, – фыркнул, стоя под душем, Михаил Иванович при мысли о галстуке. – Ну да ничего, это будет завтра, а сегодня, все прекрасно.