такого ранения, рана была вполне сносной. Сегодня я посетил аптеку и теперь развернул у себя на столе целый военно-полевой госпиталь. Сняв бинты, я смочил рану перекисью, намазал мазью рекомендованной против гнойных и воспалительных процессов. В принципе рана-то была чистой, но так, на всякий случай. Сверху всё это я крест накрест залепил лейкопластырем.

Все мои манипуляции Света сносила безропотно и без всякого стона, хотя я понимал, что иногда я (неопытный медбрат) делал ей больно… очень больно. Правда, когда я достал одноразовый шприц, то возникло некоторое возражение, выразившееся в нечленораздельном мычании…

— Не бойся. Так надо. Это антибиотик…

— Я не боюсь. Просто… не люблю уколы.

— А кто их любит. Разве только нарики какие-нибудь…

Она послушно спустила трусы и легла на диван. Опыт внутримышечных уколов у меня был. Не одного своего знакомого я исколол в ранней молодости, набивая руку на лечении триппера.

Я смочил ватку одеколоном. Укол…

— Ну, вот и всё. До свадьбы заживёт.

Она натянула трусы.

— Спасибо. Было совсем не больно. Ни капельки…

И тут она улыбнулась мне. Улыбка была совсем не детской, а чисто по-женски загадочной и многообещающей.

«Ну, уж нет!» — подумал я. Дети, конечно, цветы жизни и помогать им надо, но… Я же не Гумберт, чтобы совращать несовершеннолетних Лолит. Да и она не…

Впрочем, она-то, как раз, вполне тянет на ту самую набоковскую Лолиту. И по возрасту и по своему поведению… Неужели её улыбка — это способ обольщения? Да ну на фиг…

Да… Лолита… с пистолетом. Мир сошёл с ума…

* * *

То ли мент во мне проснулся, то ли просто из любопытства, но я спросил её:

— А где ты взяла оружие? У нас вроде бы пока ТэТэшки на клумбах не растут после дождя…

* * *

Мне было видно, как ей тяжело вспоминать то, что связывает её с прошлым. Но, несмотря на это, она мне подробно объясняла: кто и какую роль играл в её жизни. Если и было раньше у неё какое-то недоверие ко мне, то теперь было заметно, что всё сказанное ею — чистая правда.

Снова возвращаясь к светлым воспоминаниям о праздновании Нового года с мамой, Света упомянула ещё одного человека, о котором раньше не говорила.

Павел Егорович, профессор. Научный руководитель Олега в институте во время подготовки к диссертации. Уважаемый человек в научном мире СССР…

Спустя лет пятнадцать всё уже было не так.

Павел Егорович, престарелый пенсионер… Никому не нужный больной одинокий человек. Дочь с зятем живут за границей, где-то в США. Не звонят, не пишут. Связи никакой нет.

Вот и решил тогда старик переехать жить в область. Туда, где поспокойнее. К земле поближе… Да и к тому же подумал, что денег, вырученных в ходе продажи профессорской трёхкомнатной квартиры в центре столицы, хватит не только на покупку небольшого домика в Подмосковье, но и на всю оставшуюся жизнь…

Продал квартиру. Получил крупную сумму в рублях и в валюте. Посредник, что сводил его с риэлтором и нотариусом, помогал ему с переездом и с перевозкой вещей… Дом в Подмосковье он пока видел только на фотографиях. Но там всё так красиво выглядело, а цена была приемлемая… Он всё ещё доверял людям…

* * *

Долгая дорога на машине. Укачало старика. Попросил остановить возле лесочка. Ноги размять, подышать, помочиться…

Удар сзади по голове был полной неожиданностью для старого профессора. Удар. Ещё удар… Удары сыпались по голове, по телу. Почти бездыханное его тело было брошено в лесу недалеко от дороги.

Очнулся старик не сразу. Да и пришёл в себя не сразу. Сутки, а может больше просто лежал на земле… Ни денег, ни документов… Кашель бьёт… Жар… Видимо температура…

Сколько времени прошло, прежде чем он добрался до Москвы, оборванный и грязный. Пошёл в милицию… Его там приняли за БОМЖа. Отмахнулись. Выгнали… Никто не стал с ним даже разговаривать…

На старой квартире живут новые люди… Всё официально. Всё оформлено по закону…

Посредник исчез. Человека с такими фамилией и именем. Как будто и не существовало вовсе… Павел Егорович попытался ещё что-то сделать, но все попытки не увенчались успехом. Бывшие коллеги сочувствовали, даже совали какие-то небольшие деньги… И всё…

У всех свои проблемы… А чужие проблемы в девяностые мало кого интересовали…

Ну а дальше было проще… Вокзалы и подъезды. Пустые бутылки и синяки от «коллег по бизнесу»…

Он остался один. Никому не нужный старик. Ещё один стареющий мужчина на обочине жизни, на полшага до смерти.

* * *

Как Олег попал в район Курского вокзала? Теперь это уже никто не узнает.

Как он узнал в грязном вонючем БОМЖе своего наставника, бывшего профессора?

Но так случилось, что Олег попал в этот район и узнал своего бывшего преподавателя.

И вот уже начинается совсем другая история. Он сажает грязного больного старика в свой сверкающий чёрный «Мерседес». Он везёт его в больницу. Старика моют, кладут в чистую палату. За ним ухаживают, лечат… А через некоторое время…

Олег не стал покупать дом в деревне. Он купил её всю. Всю деревню. Старую заброшенную деревню. Всего-то несколько домов… Оформил Олег всё на старого профессора. О том, что у него теперь есть домик в деревне так никто из тех, с кем он вёл бизнес, и не узнал. Хотя на все сто процентов в этом никогда нельзя быть уверенным в нашем мире, в наше время, где всё покупается и всё продаётся…

Это уже потом, после ремонта, что-то снесли, что-то восстановили. А что получилось? Скромненько так…

Большой, на полдеревни огороженный ухоженный участок. Перестроенный на месте старого дома трёхэтажный уютный особнячок для Олега. Всякие хозяйственные постройки. Баня, сарайчик, беседка с мангалом…

Неподалёку, домик поменьше для Павла Егоровича. У старика снова вид старого профессора. Он живёт и не может поверить в своё стариковское счастье. У него теперь есть всё. Всё, что надо для спокойной жизни… В отсутствие Олега он присматривает за всем хозяйством. Ему это не трудно… Ему это даже в радость…

А когда приезжает Олег… Это просто праздник для старика. Он, наконец-то, в лице Олега обрёл сына. Любимого, любящего и заботливого сына…

Когда Олег приехал на Новый год с двумя особами женского пола, очень внимательно смотрел старый профессор на них. Знал он уже и предательство людское, и корысть…

Но не было здесь ничего похожего. Конечно, всем хочется жить хорошо. Но ведь не это главное в жизни.

Глядя на счастливые искренние лица, Павел Егорович даже всплакнул по-стариковски. Он был от души рад и за Олега, и за его избранницу. А уж со Светкой он общался, называя её не иначе как внученькой…

Своя-то внучка его жила в Америке и даже по-русски говорила с диким незнакомым акцентом.

* * *

Счастливые новогодние, или как сейчас модно говорить, рождественские каникулы для Светланы тоже стали праздником с большой буквы.

В новогоднюю ночь слегка выпивший, но совсем не пьяный,