намеренно отключила свой разум, пока окончательно просыпалась, затем оделась в шорты, майку и флуоресцентно-оранжевые шлёпанцы. Это было единственное время в году, когда такая лёгкая одежда была удобной в ​​Новой Англии. Её часы Сальвадора Дали - плавящийся циферблат - показывали без двух минут семь утра. Она схватила свои сумки и выбежала из квартиры за пределами кампуса; едва она ступила на парковку, как Соня запищала и подъехала на своём новеньком серебристом Toyota Prius.

- Привет, Хейзел, - сказала хорошенькая почти черноволосая женщина из водительского окна. - Ты как всегда вовремя.

"Я люблю тебя", - подумала Хейзел, уставившись на свои сумки, свисающие с рук.

Она могла бы заплакать.

- Двигайся, - приказала Хейзел. - Позволь мне вести машину.

- О, но я могу водить...

- Ты должна просто расслабиться и наслаждаться пейзажем. Доктор сказал тебе не утруждать себя, - Хейзел бросила свои сумки в багажник и открыла водительскую дверь.

- Хейзел, тебе не нужно баловать меня. Я прекрасно могу водить...

Хейзел хихикнула.

- Тебе будет неудобно. Давай, смотри. Твой живот едва помещается за рулём.

Соня посмотрела на свою беременность, затем подняла брови. Между низом колеса и её животом существовал только дюйм пространства.

- Хорошо...

- Женщины на девятом месяце беременности не должны садиться за руль в шестичасовых поездках.

- Я на восьмом месяце беременности, Хейзел, а ехать всего три часа.

- Давай. Выходи.

Соня с большим трудом вытащила ноги из пространства, затем позволила Хейзел взять себя за руку и помочь подняться на ноги.

"Эштон говорит, что я больше похожа на парня, чем на девушку, - размышляла Хейзел. - И я думаю, что он прав".

Когда Соня наклонилась, чтобы встать, её грудь наполовину выскользнула из V-образного выреза тонкого летнего платья. Глаза Хейзел непредусмотрительно нацелились на мясистую белую выемку. Ей хотелось окунуться лицом в тёплое изобилие грудной плоти. Она хотела лизнуть её...

- Давай, - сказала она, когда Соня полностью встала на ноги.

Соня была ростом пять футов восемь дюймов - на шесть дюймов выше Хейзел - и имела безупречную осанку для женщины с поздним сроком беременности. Ещё до того, как она забеременела, она всегда была крепкой, без лишнего веса: непомерные формы; широкие бёдра; сильные, подтянутые ноги; и высокая, полная грудь. Мужчины называли её "кирпичной стеной", а Хейзел - "блестящей". "Роскошная" - вот слово, которое Хейзел использовала, чтобы лучше всего описать телосложение своей подруги. Даже во время беременности она не набрала чрезмерного веса. От одного вида тела Сони Хейзел хотелось растаять.

"Я как озабоченный подросток, смотрящий на фото Пэм Андерсон на развороте".

Черты лица Сони заставили бы модель позавидовать, и было что-то в её кремовой, нежно-белой коже, что казалось безупречным. Она сияла самым здоровым блеском, а густые прямые волосы обрамляли светящееся лицо чёрной рамкой.

Ледяные голубые глаза сверкнули лучезарной улыбкой.

- Что-то не так?

- Не так? - Хейзел вырвалась из этого состояния. - Ничего, я просто...

Упрекающая полуулыбка.

- Не бери в голову! Просто помоги мне.

Хейзел понимала, что Соня знала...

Как только они были пристёгнуты ремнями, Хейзел отправилась в путь, счастливая отвлечься от колледжа и жаркой летней сессии.

- Мило с твоей стороны вести машину, - сказала Соня. - Но когда устанешь, так и скажи, и я возьмусь сама.

- Забудь про это, - главные ворота университета уменьшились на заднем плане. - Это будет очень весело. Мне нужна небольшая поездка, чтобы проветрить голову.

- Ах, да?

- Конечно. Я только что проверила сорок курсовых работ по элементам натурализма в "Строителе Сольнесе" Генрика Ибсена.

- Ты та, кто хочет стать профессором английского языка. В любом случае, его "Дикая утка" лучше, - Соня посмотрела на неё. - Но это не совсем то, от чего ты хочешь очистить свою голову. Хейзел, я всегда могу сказать.

"Держу пари, ты можешь".

- Ещё парень. Эштон думает, что я извращенка. Меня это начинает беспокоить.

- Как говорится: "Не могу с ним жить, не могу выкинуть его в мусорку". Если он действительно любит тебя, он будет рассматривать твою извращённость не как извращённость, а как сексуальное разнообразие, как уникальность.

"Но это и есть извращение", - подумала Хейзел, вспомнив пагубный, но восторженный сон.

- В любом случае, я на самом деле не хочу, чтобы он любил меня. В конечном итоге он пострадает, и мне будет неловко из-за этого.

- А, значит, есть кто-то ещё на горизонте...

Хейзел долго молчала.

- Я просто хочу забыть о мужчинах во время этой поездки. Сделать вид, что их не существует.

- Это может быть не так просто. Фрэнк присоединится к нам завтра.

- Завтра? Я думала, что он сейчас там.

- Не в хижине. Он сейчас в походе.

Хейзел попыталась не выдать внезапное внутреннее возбуждение.

"Если его не будет до завтра... то мы с Соней сегодня будем вдвоём".

- Я не была на природе в таком месте со времён "Девочек-скаутов" - ненавидела это.

- Хейзел! - взвизгнула Соня. - Ты была девочкой-скаутом?

- Ну, да.

- Я просто не могу представить это...

"Да, но я могу представить тебя. В постели. Со мной, - Хейзел дразнила себя этой мыслью. - Как и в декабре прошлого года..."

- И я была ужасной девочкой-скаутом.

Соня ухмыльнулась.

- Каким образом?

- Я... - но тут Хейзел спохватилась.

"Я не могу ей этого сказать".

- Курение сигарет и прочее, - солгала она. - Контрабанда грязных любовных романов.

По правде говоря, в двенадцать лет Хейзел соблазнила нескольких других девочек. Она показала им, как мастурбировать, она продемонстрировала куннилингус.

"Боже мой, если бы меня поймали... Если бы они сказали моему отцу..."

Она вздрогнула.

- Не знаю почему, - заметила Соня. Ветер из окна развевал её идеальные чёрные волосы, - но я пыталась вспомнить это слово на днях, после урока в три пятнадцать. Ты уже ушла...

- Какое слово?

- Слово, которое ты всегда упоминаешь, которое психолог применил к тебе. Не фетишизм, а...

- Парафилия, - сообщила Хейзел. - Направление сексуального интереса на объекты, половые акты без проникновения или сексуальную стимуляцию при нетрадиционных обстоятельствах. Это немного сложнее, чем фетишизм; это более навязчиво, по крайней мере, так они говорят. Но у меня "необструктивная парафилия", поэтому она не считается клинической и, следовательно, не требует лечения.

- Необструктивная? - спросила Соня.

- Это как разница между тем, кто слишком много пьёт в обществе, и клиническим алкоголиком. Алкоголик управляется выпивкой. Это препятствует его способности функционировать на работе и поддерживать нормальную социальную и домашнюю жизнь. В конце концов алкогольная зависимость стоит ему работы, семьи, друзей, финансов и всего такого. Но при необструктивной парафилии люди всё ещё успешно функционируют. Это я, - но даже когда Хейзел объяснила, она знала, что была не совсем правдива.

Она функционировала "нормально" и преуспела в должности помощника преподавателя,