Вулф кивнул и улыбнулся, и в его улыбке была если не радость, то облегчение: они оба одинаково серьезно воспринимают неясные угрозы, и Адам задержится в Трокенхольте, чтобы помочь отыскать источник зла. Огонь камина играл на золотых волосах мужчин, продолжавших обсуждать, насколько серьезна опасность, кто может быть агрессором и какие меры следует принять для защиты.

Зная, что мужчины забыли о ее присутствии, женщина терпеливо слушала. Из их слов она узнала немного больше об Адаме, и гораздо больше – о растущей тревоге Вулфа, которую он редко облекал в слова. Он полагал, что опасность таилась в лесах, окружавших плодородные холмистые земли Трокенхольта.

Более того, эти невидимые доселе враги давно уже исполнены самых недобрых намерений по отношению к населению Трокенхольта. Судя по количеству исчезающих оленей, кроликов и птиц, остовы которых находят каждый день, число врагов множится.

Изящные брови озабоченно сдвинулись к переносице. Ллис совсем запуталась во всех этих страхах и опасностях, она почти ничего не поняла из того, о чем говорилось дальше, и вдруг громкий и яростный голос Адама пробился сквозь всю эту путаницу:

– Что бы ни случилось, я никогда не поверю, что мой брат покончил с собой. Никогда не поверю!

В первый раз Адам рассказал о том, почему могила брата оказалась утерянной. Будучи сыном одного монаха и братом другого, он был воспитан в почтительном отношении к церкви и ее руководителям и предпочитал не выдвигать никаких обвинений против епископа Уилфрида, во всяком случае, без серьезных доказательств в защиту своих слов.

– И, с твоего позволения, – добавил Адам, – я продолжу поиски и обязательно найду могилу брата, чья преждевременная смерть оставила меня последним в нашем роду.

Восприимчивая к переживаниям других людей, Ллис ощутила боль Адама, и у нее забрезжили первые проблески плана, который сможет решить его проблемы и отчасти утолить боль, вызванную невосполнимой утратой.

Несказанная прелесть природы ошеломила Адама. Слишком долго рана держала его взаперти. Почувствовав себя выздоровевшим, он удрал из дому очень рано, когда на ногах были только рабы. А теперь он стоял под сенью деревьев на краю леса, вдыхая аромат диких цветов. Душа его пела. А в центре треугольника, образованного тремя могучими дубами, на фоне нежных красок зари двигалась изящная фигурка, и голубоватый туман клубился у ее ног.

Ее прекрасное лицо и руки были подняты к небу, цвета которого менялись от бледных пастельных тонов до яркой утренней лазури. И вся она казалась ему той самой ускользающей фантазией, с колдовским очарованием которой он боролся в своих снах. Адам потряс головой, желая избавиться от наваждения, надеясь, что этот образ растает, как утренний туман. Но он не растаял. Вместо этого, словно повинуясь магическому призыву, на прогалину к девушке вышло множество диких животных: застенчивые самочки оленей со своими пятнистыми оленятами, длинноухие кролики, их извечные враги волки и любитель уединения барсук. Сначала Ллис лишь медленно поворачивалась, но вот она грациозно закружилась, потом быстрее и быстрее. Масса блестящих черных волос заплясала на ветру, обвивая фигурку неземной красоты. А песня девушки достигла высот первозданной прелести и мощи.

– Что за странной властью вы обладаете над дикими лесными животными?

Не это он хотел спросить. На самом деле он вообще не собирался ничего говорить. Просто чувствуя себя неловко в роли шпиона, он смело вышел на полянку, и испуганные животные бросились врассыпную. Как странно, он проделал весь этот путь из Оукли, чтобы разобраться с обвинениями, выдвинутыми его братом против епископа, но вместо этого оказался тайным наблюдателем волшебных ритуалов лесной колдуньи.

Грубое вторжение нарушило окружавшую Ллис волшебную ауру покоя. Она резко повернулась и увидела скептическую, но чрезвычайно обаятельную улыбку прекрасного гостя, которому сейчас полагалось спать в доме владетеля Трокенхольта. Янтарные глаза встретились с глазами сапфировыми. И хотя ее густые ресницы были полуопущены, она понимала, что, не имея опыта в подобных сражениях, проиграла битву. Но в то же время она была не в силах отвести взгляд. Ей хотелось набраться смелости и объяснить, что не власть, а сочувствие и взаимопонимание привлекло к ней диких животных.

Оказавшись наедине с таинственной красавицей, Адам ошибочно принял ее пристальный спокойный взгляд за распутный призыв, который она молча обращала к нему в монастыре Уинбюри. И считая презрение достаточным оправданием своих действий, Адам быстро шагнул навстречу предполагаемому призыву. Впервые в жизни Ллис оказалась в объятиях мужчины, прижатая словно раскаленным железом к мощному мужскому телу. И эти объятия явно не были платоническими объятиями брата, друга или наставника. Близость могучего мужчины кружила ей голову. Ллис ощутила непонятную слабость. Дрожа от наплыва ошеломляющих ощущений, она подняла глаза и встретилась с морем янтарного огня.

А Адам наблюдал за ней, пораженный выражением этого прелестного лица, подобного нежнейшей розе. И это лицо погасило его насмешку и свело на нет его первоначальное намерение обратить свое желание в наказание. Когда из уст девушки вырвался сдавленный стон, Адам наклонился, чтобы взять то, что хотел. Но грубый вначале, этот поцелуй постепенно превратился в нечто совсем иное, отчего у Ллис перехватило дыхание. Его губы вновь и вновь касались ее губ, до тех пор, пока они не стали податливыми.

Ллис охватило чудесное волнение, о существовании которого она даже не подозревала. Кровь горячей волной побежала по ее телу. Движимая инстинктом и желанием найти опору в этом, ставшим таким шатким мире, она обхватила его широкие плечи и запустила пальцы в его золотую гриву.

Чувствуя себя виноватым и погруженный в свои мысли, Адам тоже попробовал на ощупь роскошные черные волосы и еще крепче прижал к себе девушку. Он уступил молчаливой мольбе ее полураскрытых, подобных лепесткам цветка губ, столь наивно требовавших более глубокого, всепоглошающего поцелуя.

Наивно?

Эта мысль потрясла его. Ведь ему только что показалось, что он пил с ее губ медовый нектар невинности.

Адам отпустил губы девушки и взглянул в ее глаза, затуманенные желанием и смущением. Наивная? Невинная? Слова, неприменимые к этой женщине, предательскую натуру которой он знал. Он видел правду в ее глазах и слышал ее жестокий смех.

Адам горько усмехнулся. Ллис была воспитана как колдунья, и ее невероятный талант притворщицы был доведен до совершенства. Адам всегда гордился своей способностью разбираться в людях, но теперь он оказался не способен разглядеть за ее милой наружностью гнилую сердцевину, которая, по его мнению, и составляла ее суть. Он безжалостно подавил в себе чувство вины – он почти уверил себя, что из-за него нежные чувства невинной девушки превратились в страсть, – разжал руки и сделал шаг назад от этой опасной женщины.

– Вы, должно быть, считаете меня дураком и думаете, что меня так легко ввести в заблуждение? Вы думаете, что я стану слабым и податливым? И забуду, как вы злобно радовались смерти Элфрика?