Однако провидение распорядилось иначе. На протяжении следующих нескольких лет по всему миру прокатилась громкая череда удивительных происшествий, в которых непременно упоминались люди с особыми магическими способностями. Репортеры мировых изданий, захлебываясь от восторга, рассказывали о метателях шаров пламени, заклинателей животных, левитирующих людях, повелителей поды и т. д. которые еще несколько недель назад жили совершенно обычной жизнью и даже не мечтали попасть на страницы печати. На обоих континентах гремели имена мадам Жозефины, порхающей над голова людей подобно прекрасной бабочке; мистера Смита, укротившего силу огненной стихии, словно дрессировщик дикого зверя; эфенди Мустафу, взглядом черных глаз двигавшего огромные скалы; повелителя воды — господина Курта, заставлявшего расступаться перед ним воды Финского залива; и многих-многих других, чьи имена сейчас оказались незаслуженно забыты.

Этим героям свет прочил незавидную судьбу прочих, появлявшихся до них, людей, которых пресса превозносила до небес и так же скоротечно забывала. Кто, к примеру, вспомнит о таинственной незнакомке с черными глазами и в странном тюрбане, которая называлась принцессой Карабу с острова в Индийском океане? Вряд ли сейчас найдется такой человек, что сможет рассказать подробности той давней истории, о которой в свое время трубили все газеты Англии и Франции. Об этой девушке, которую называли и дочерью турецкого султана, и сестрой персидского шаха, и даже могущественной супругой самого морского царя, говорили все кому не лень. Ее слова, фигуру, поступки обсуждали в английском парламенте, докладывали королеве, болтали на улочках. А где она сейчас, кто вспомнит? Казалось, с новыми героями судьба распорядится точно также, отправив их сначала в театры и цирки, а затем в небытие.

Только в следующие годы истории о появлении людей с удивительными способностями стали неимоверно множится и обрастать все новыми и новыми подробностями. Они появлялись в разных городах и селах, у разных народов и племен. Маги, как их когда-то окрестила одна парижская газетка, рождались и в семье богатого промышленника, и в лачуге нищего, едва сводящего концы с концами, и в избенке обычного лесника, промышлявшего охотой. Не было никакой разницы богат или нет, темен ли твой лик или светел, изъясняешься ли на хинди или балакаешь украинской мовой. В любую семью могло прийти это известие.

Вскоре многое из прежде удивительного стало полнейшей обыденностью, на которое перестали обращать прежнее внимание. В скверах пожилые матроны мановением рук растили гигантские розы и акации с цветками и листвой в человеческий рост и больше. В озерах и реках плавали рыбацкие лодки, в которые рыба сама прыгала. Левитирующие мальчишки порхали с дома на дом, гоняясь друг за другом. Крестьянин-силач с веселой песней тащил по полю аж две бороны, землекоп с легкостью вгрызался в землю, вздымая над собой пласты земли. Что это, как не идиллия и царство Божие, где человек велик своими силами и властвует над убожеством плоти? Разве в таком мире есть место людской злобе и ненависти? Оказалось, есть. Было, есть и будет, ибо такова природа человека с его мелкой душонкой, дурно пахнущими страстишками и мыслишками. Никогда он не будет доволен, сыт и напоен. Всегда изнутри его будет грызть червячок сомнений. Именно так случилось и на этот раз.

Зла в мире стало не меньше, а больше. Гораздо больше. Обычные люди стали задавать вопросы. А почему моему соседу так свезло? Откуда на него упали такие блага? Разве он сам не достоин таких же сил? Маги же, возгордившись, свое талдычили. Про то, что простые людишки должны свое место знать, что невместно им голову поднимать перед магами, что пришло время им стать хозяевами. Не могло это все добром кончится. Чуть раздрай великий в мире не начался. Едва маги не пошли против обычного люда, возомнив себя вершителями судеб.

С той поры сильные мира сего, договорившись между собой, набросили на магов крепкую удавку. По всему миру стали приниматься законы, что вводили специальный надзор за людьми с особыми способностями. Где-то удавка была жестче, где-то мягче. В одних странах для магов границы закрывались и вводили для них регистрацию с пометками в документах, в других странах их ставили под надзор полиции, в третьих странах их рекрутировали в специальные военные части и селили в поселения с казарменным режимом. Естественно, не все оказались довольны этим, что вылилось в несколько десятков разрозненных и стихийных выступлений. Прокатившись по миру, пару раз обогнув его, они скоро затихли. Недалекие умом маги погибли, основная масса смирилась и согласилась с новыми правилами игры, а меньшая часть затаилась.

Хуже людских свар между собой и магами чашу мировой злобы наполняли свары разномастных правителей. Обезумев от жажды власти и богатства, те собачились с соседями по поводу и без повода. Вспоминались старинные обиды, выкапывались из запасников покрытые пылью вековые претензии на чужие земли, звучали обидные оскорбления в адрес друг друга, к месту и не к месту поминались боги и их заветы. Мир трещал по швам от бряцания оружием, от грома артиллерийских орудий и оглушительной трели пулеметов. Остро пахло кровью, грозившей залить собой всю землю. Под патриотические вопли неразумных завязывались приграничные стычки, что нередко перерастали в маленькие войны, а те, в свою очередь, грозили стать большими. Только, пышущие решимостью правители еще жили старым пониманием войны, где победа и поражение зависели от миллионов поставленных под ружье солдат, от сотен боевых кораблей, от размера калибров монстрообразных орудий и тонн накопленных боеприпасов. Они воинственно топорщили усы, выставляли вперед бороды и радостно сверкали глазами при виде своих бесчисленных марширующих полков, совершенно не понимая, что теперь все стало иначе. К сожалению, понимание этой истины пришло не сразу. Миру понадобилось пережить одну страшную войну и десятки мелких, унесших жизни больше тридцати миллионом человеческих жизней прежде чем правители прозрели.

Дольше всех упорствовал германский император Вильгельм, возомнивший себя правителем возрожденной Римской империи новым Фридрихом Барбаросой. Его армия подобно стальной саранче обрушилась сначала на Белгию, Нидерланды, затем Францию. Под нерешительное молчание Востока, прекрасно обученная пехота, подкрепленная тысячами крупповских гаубиц, с легкостью сметали со своего пути разрозненное сопротивление своих противников. Казалось, черный орел возрожденной римской империи вскоре закроет своими крыльями всю Западную Европу. Только французский президент, когда нога немецкого солдата оказалась в полсотни верст от Парижа, с балкона Елисейского дворца воззвал к магам республики, многие из которых помнили причиненные им государством обиды и не желали участвовать в войне. Он напомнил им про славные традиции Парижской коммуны, которая, истекая кровью, стояла против бесчисленных орд врагов; про великие лозунги французской революции — свобода, равенство и братство, ставшие для многих людей на земле путеводной звездой и смыслом жизни. Но, главное, президент своим указом навечно отменил все ограничения, которые были навязаны магам. Отныне и во веки веков, провозгласил он, маги объявляются гражданами республики со всеми положенными им и неотъемлемыми правами и обязанностями. Может кто-то бы и посмеялся над этой немного пафосной речью французского лидера назвал бы ее неуклюжей попыткой утопающего ухватиться за соломинку, как это сразу же сделали германские газеты на своих страница. Французов назвали трусами, переодетыми бабами, испугавшимися выйти на защиты своего отечества. Признаться, такое звучало даже на страницах газет и некоторыхгосударств на Востоке. Однако, следом случилось немыслимое, что послужило водоразделом новейшей истории и стало символическим знаком для магов всего мира.