Лицо Барджина немедленно просияло, и он стал наблюдать за схваткой с неожиданным энтузиазмом.

* * *

Рэгнар с трудом мог поверить, что Хаверли все еще дрался. Его лезвие длиной в фут было окровавлено по самую рукоять, но его оппонент упрямо пятился, стараясь освободиться от пробившего голову клинка.

Рэгнар отпустил его, полагая это предсмертными судорогами. Но Хаверли не упал. Вокруг слышались удивленные возгласы – голос Барджина звучал громче всех.

– Рэгнар! – прорычал он, сильно глотая звуки и сплевывая кровью, когда произносил каждый слог. Кровь залила ему один глаз и сочилась из раны в голове, окрашивая его темные волосы, но он поднял меч и, спотыкаясь, поплелся в атаку.

Напуганный Рэгнар ударил первым, пользуясь частичной слепотой Хаверли, и попал по его, уже поврежденной руке. Сила удара срезала руку начисто и отбросила Хаверли на несколько футов в сторону.

– Рэгнар! – снова прошипел Хаверли, с трудом удерживая равновесие. Опять он бросился в атаку и опять Рэгнар нанес ему удар, на сей раз разрубив неприкрытую грудь, задев сердце и легкие.

Крики Хаверли стали неразборчивым сопением, но он продолжил свою атаку. Рэгнар яростно бросился к Хаверли, крепко обхватил его, сделав бесполезными оба меча. Хаверли нечем было защищаться от свободной руки Рэгнара, в которой был зажат его второй клинок, и лезвие многократно погрузилось в его спину.

Все– таки прошло много времени, прежде чем Хаверли рухнул замертво на пол.

– Стоящий противник, – отметил один самоуверенный орк, подходя поближе осмотреть тело. Весь в крови, со сломанным носом, Рэгнар был не в настроении слушать похвалы Хаверли.

– Упрямый дурак! – поправил он, снеся голову орка одним ударом.

Барджин кивнул Абалистеру.

– Талона смотрит с удовольствием. Пожалуй, твое Проклятие Хаоса стоит затрат.

– Проклятие Хаоса? – переспросил Абалистер, как будто название его поразило. – Это неподходящий титул для столь могущественного посланника Талоны. Пусть, пожалуй, будет Туанта Минакай… нет Туанта Квиро Минакай.

Один из товарищей Барджина, который понял язык и подразумеваемый смысл, удивленно воскликнул. Его компаньоны уставились на него, когда он перевел: “Смертельный Ужас!”

Барджин недобро посмотрел на Абалистера, понимая умысел волшебника. Абалистер сыграл самую главную роль в создании зелья и несколькими несложными словами поставил свое зелье выше его, Барджина. Но двое других жрецов, фанатичных последователей Талоны, уже с готовностью кивали головами, шепча хвалы созданию Абалистера.

– Туанта Квиро Минакай, – выдавил из себя загнанный в угол священник, пытаясь изобразить улыбку. – Да, это подойдет.

Тучный боец потер пухлой рукой свой новый синяк, стараясь не обращать внимания на колкости своих товарищей.

– Я слишком расслабился, дерясь против тебя, – сказал он молодой женщине, – я же втрое больше тебя вешу, да к тому же ты – девчонка.

Даника убрала волосы, упавшие на ее карие миндалевидные глаза, и постаралась сдержать улыбку. Она не хотела унижать гордого священника, последователя Огмы. Она знала, что его хвастовство было смехотворным. Он сражался со всей яростью, но это ничего ему не дало.

Даника была маленького роста, от силы пять футов в высоту, с мягкой копной вьющихся светлых волос, отросших до плеч, и улыбкой, способной похитить сердце паладина. Однако те, кто был хорошо с ней знаком, понимали, что под видом девчонки скрывается нечто большее. Годы медитаций и тренировок довели до совершенства мускулы и рефлексы Даники, что воображающие себя не бог весть какими бойцами жрецы Огмы, выясняли один за другим. Каждый раз, когда Даника нуждалась в информации из Библиотеки Наставников, она получала ее только в обмен на соревнование по борьбе. И сейчас, ради одного единственного свитка написанного давно умершим монахом, ей пришлось столкнуться с этим противником – потным и вонючим гигантом. На самом деле она была не против этой игры, так как знала, что может победить его так же просто, как победила остальных.

Толстяк поправил свой черный с золотом пояс и бросился вперед.

Даника подождала, когда он окажется прямо перед ней, а для зрителей это выглядело, как будто девушку сейчас погребет под горой плоти. В последний момент она проскользнула мимо него, схватила занесенную для удара руку и небрежно шагнула в сторону, когда тот пронесся мимо. Ловкий поворот запястья заставил его встать как вкопанного и, прежде чем жрец успел заметить, девушка пнула его под колени, повалив на пол.

Пока великан падал, его рука, удерживаемая удивительно сильным захватом Даники, оставалась на месте. Сочувственные стоны и насмешливые смешки послышались со стороны зрителей.

– Восточный угол! – закричал великан. – Третий ряд, третий ящик сверху, в серебряном футляре!

– Большое спасибо, – сказала Даника, отпуская хватку. Она осмотрелась, вспыхивая своей невинной улыбкой. – Пожалуй, в следующий раз, когда мне понадобится информация, вы можете драться со мной двое на одного.

Священники Огмы, опасаясь, что их бог остался недоволен, заворчали, отвернувшись.

Даника протянула руку поверженному священнику, но тот гордо отказался. Он с трудом поднялся на ноги, задохнувшись, чуть не упал опять, и побежал догонять остальных. Даника беспомощно покачала головой и взяла свои кинжалы с соседней скамейки. Она осмотрела их, как делала всегда, прежде чем убрать и в засапожные ножны. Эфес одного из них был золотым, выполненным в виде головы тигра, второго – серебряным, походившим на голову дракона. Оба клинка были сделаны из прозрачного хрусталя, на них было наложено заклинание, придававшее им крепость стали и превосходный баланс. Это были очень дорогие и ценимые подарки учителя Даники, человека, по которому Даника очень скучала. Она жила с мастером Туркелем с тех пор, как умерли ее родители, и мудрый старик стал ее семьей. Даника подумала о нем, убирая кинжалы за голенище, и уже в миллионный раз поклялась навестить его, когда закончит свою учебу.

Даника Мопассант выросла в суете рыночной площади Вестгейта, в пятистах милях к северо-востоку от Библиотеки Наставников, на перешейке между Озером Драконов и Морем Упавших Звезд. Ее отец, Павел, был ремесленником и слыл лучшим плотником во всем регионе, который, как и многие в Вестгейте, обладал независимым характером и немалой гордостью.

В их жизни были только нехитрые радости и безоговорочная любовь. Данике было двенадцать лет, когда ее отправили ученицей к старому, белобородому горшечнику по имени Туркел Бастан. Только спустя несколько месяцев Даника поняла мотивы родителей, пославших ее туда: они предвидели то, что должно было произойти.

Она провела год в метаниях по городу, разрываясь между своими обширными обязанностями у мастера Туркела и редкими возможностями сбегать домой. Затем, внезапно, ей стало некуда идти. Набег произошел ночью и когда грабители ушли, у нее не было ни родителей, ни дома, где она выросла, ни каретной мастерской, которая была трудом всей жизни ее отца.