А деньги были на экспедицию выделены очень приличные. Иримато предоставил ученым передвижные блочно-модульные домики с кондиционерами, два джипа, грузовик, акваланги, компрессоры, спутниковую связь. Кроме того, он не поскупился, нанял семь человек рабочих из местных – троих казахов и четверых корейцев. А ведь когда есть рабочие, совершенно другое дело. Ученым не приходится самим копать яму под туалет, готовить, мыть посуду, мотаться в ближайший поселок за продуктами, таскать тяжести и заниматься прочими необходимыми, но малоинтеллектуальными делами. Вот и приходилось ради всех этих благ терпеть японцев – в том числе и Като с его манией.

Сейчас все члены экспедиции, усевшись вокруг раскладного походного стола, подводили итог работы за день. А Савада и О-Рибу стояли чуть в стороне. Иримато одной рукой обнимал девушку за талию, а второй держал бинокль. Он смотрел на остров Возрождения.

Матвей Семенович Былинкин, кандидат биологических наук, встал из-за стола, сделал несколько шагов в сторону этой парочки, негромко кашлянул.

Иримато обернулся:

– Да?

– Мы провели анализ всех наблюдений, – сказал Былинкин.

– И каковы же результаты этого анализа?

Разговаривали они по-английски, а точнее сказать – на пиджин-инглише, поскольку по-настоящему хорошо английским ни русский, ни японец не владели. Но в данном случае это только облегчало взаимопонимание – оба знали язык примерно одинаково, говорили с одними и теми же ошибками и прекрасно понимали друг друга. Русским, правда, японец тоже владел, но еще хуже, чем английским, так что по-русски разговаривал только тогда, когда нужно было, чтобы понимали его все, а не только знающие английский.

– Неутешительные результаты, – сказал Былинкин. – По перемычке, соединяющей остров с берегом, на материк могут попасть земноводные и тушканчики, зараженные разного рода вирусами. Да это уже происходит! Просто пока, к счастью, эпидемия среди животных не вспыхнула. Но это может случиться в любой момент.

– Да! – горячо воскликнул Като из-за спины Былинкина. – В советские времена коммунистическое руководство совершенно не думало об экологии! Мы призваны исправить допущенные им ошибки!

Большая часть ученых сумела сохранить спокойное выражение на лицах, но двух самых молодых заметно передернуло от такого неуместного пафоса. К счастью, Като этого не заметил.

– Какого рода заболевания могут переносить животные? – деловито спросил Савада.

– Пока трудно сказать точно. Необходимы более полные исследования.

– Мы проведем их, – решительно заявил японец – теперь он говорил по-русски. – Завтра начнем готовиться к высадке на остров. Необходимо провести наблюдения там. И снять документальный фильм о заброшенном советском научном центре, который может стать источником заразы.

Лица ученых вытянулись. Соваться на остров Возрождения никто не хотел. Мало ли что там могли захоронить после развала закрытого института. Все присутствующие имели непосредственное отношение к биологии и, хоть точно ничего и не знали, вполне понимали, насколько это может быть опасно.

– На остров Возрождения? – переспросила молоденькая аспирантка из Самары. – Но ведь там опасно!

– У нас прекрасные защитные костюмы, – ответил Иримато.

– Их же не хватит на всех!

– А брать туда всех и не имеет смысла. Поедет только часть людей. Разумеется, только добровольцы.

– Я поеду! – с блеском в глазах заявил Като.

Былинкин поморщился. «Эх, знал бы ты, парень, – подумал ученый, – что там можно подцепить, если не повезет! Тогда бы так не рвался! Хотя, с другой стороны… Если в наиболее подозрительных местах защитные костюмы использовать, то может оно и ничего. А отказываться нельзя – японцы этого не поймут».

– У нас могут возникнуть проблемы технического плана, – сказал Былинкин, цепляясь за последний благовидный предлог отказаться от высадки на остров. – Треть острова принадлежит Казахстану, две трети – Узбекистану. Там охрана, пограничники. К тому же территория бывшего центра объявлена закрытой. Нас туда просто не пустят!

– Пустят, – уверенно ответил Савада. – У нас все бумаги в порядке, все согласовано. Начиная от пограничных начальников двух стран и заканчивая разрешениями национальных Академий наук.

На это ответить было уже совершенно нечего.

– Что ж, тогда я готов. Хоть завтра.

В голосе Былинкина не было ни малейшего энтузиазма. Но, тем не менее, его примеру тут же последовали почти все остальные ученые. Каждый хотел получше зарекомендовать себя перед спонсором.

– Кто именно поедет, мы решим завтра, – сказал японец. – Но я рад, что недостатка в добровольцах нет.

После этого, сказав по-японски несколько слов своим соотечественникам, Иримато направился к своей палатке, оставив ученых обсуждать безрадостные новости.

Вскоре из палатки послышался его голос – Савада явно связался с кем-то по спутниковому телефону. Но говорил он по-японски, и никто из ученых ничего не понял. Впрочем, что там было понимать? Наверное, перед начальством отчитывался.

– Вот он, Светлый, – шофер остановил машину шагах в тридцати от крайних домов. – Дальше не поеду, я там одному куркулю двести рублей должен.

– Ладно, дойду уж как-нибудь, – усмехнулся Полундра, открывая дверцу грузовика. – Не инвалид. Слушай, а что ж ты этому куркулю несчастные двести рублей не отдашь? Я ж тебе только что триста заплатил.

– Подождет, ничего с ним не сделается, – отозвался водитель. На лице у него уже появилась предвкушающая приятное времяпровождение улыбка – было совершенно ясно, что заработанным деньгам он собирается найти более выгодные применение.

– А за что задолжал?

– За самогон. Он такой продукт из картошки гонит – лучше магазинной водки.

– Отравиться не боишься?

– Сколько лет уж пью и не отравился. Имей в виду, кстати, – захочешь выпить, иди к Паку, там тебе его дом любой покажет.

– Мне не до выпивки будет. Я сюда не веселиться приехал, а по делу.

– Какое, интересно, у тебя может быть здесь дело?

– Это уж, извини, тебя не касается, – говоря это, Сергей так обезоруживающе улыбнулся, что водитель даже не обиделся.

– Ну, как знаешь. Не хочешь – не говори. Значит, как надумаешь обратно ехать, звони – за триста рублей я, как пионер, всегда готов.

Машина отъехала. Полундра повернулся к поселку, окинул оценивающим взглядом открывшийся ему вид. Зрелище было довольно безрадостное. Чувствовалось, что люди здесь едва-едва сводят концы с концами. Сергей стоял на пригорке, и ему была видна добрая половина населенного пункта. Старые, в большинстве своем еще советской постройки дома. Да не просто советской, а еще, пожалуй, дедушку Брежнева в относительно молодые годы помнящие. Машин почти не видно, только дряхлый «уазик» у ворот одного из домов да пара мотоциклов, тоже древних – даже в пору ранней юности Полундры такие устаревшими считались.