— Я не согласна! — взвиваюсь. — Дети должны появляться в любви!

И тут этот гад расплывается в самодовольнейшей ухмылке:

— Так зачем дело стало? Уверен, и двух недель не пройдёт — вы влюбитесь в меня по уши. И сами запрыгните в мою постель.

Каков нахал! Я аж задыхаюсь от наглости и безапелляционности. Вскидываю нос, сверлю взглядом:

— Не дождётесь!

Он ухмыляется ещё более сыто и коварно:

— Спорим? — предлагает, по-мальчишески блестя глазами.

— На что? — включаюсь в игру, где уже могу диктовать правила.

Я почти уверена, что он скажет: «На ночь любви», но Клепенщук удивляет меня:

— На стриптиз!

О, не мелочится. Это хорошо.

— Тогда готовьтесь осваивать пилон, Давлат Михеевич.

— Вы тоже, Кристина Витальевна.

Мы соединяем руки, а Лампа разбивает наше пари.

Война так война. Заметь, дорогой, не я её начала.

Я подтягиваю к себе контракт, щёлкаю ручкой и спрашиваю:

— Где ставить подпись?..

Хочу побыстрее закончить этот фарс.

* * *

На новом месте — приснись жених невесте.

Помню, мама любила так говорить. Мамочка моя, как мне тебя не хватает. Будь ты рядом, разве я бы натворила всех этих делов?.. А теперь, мам, и вспоминать не хочется. Но надо, прокрутить, проанализировать, попытаться разобраться…

Лежу, пялюсь в потолок своей новой комнаты в новом — временно моём — доме. У нас всё временное. Я заставила внести изменения в брачный контракт. Фиктивный брак. На год. А через год — если не появится детей (а я сделаю всё, чтобы не появилось) — мы разойдёмся.

Потому что нельзя играть в семью. Должно быть хоть что-то святое! Семья — для меня, по крайней мере — это важно и навсегда. А Клепенщуку надо перед дедом покрасоваться ради наследства. Утереть нос двоюродным братьям. Пусть, мне не жалко. Тем более, что как только все подписи были поставлены, на мой счёт сразу же поступила нужная сумма. И сейчас — пока я лежу здесь — Борьку готовят к отправке в лучший реабилитационный центр. Завтра я пойду его провожать. Не знаю, как скажу, что выскочила замуж. Скоропалительно и глупо. По сути — продала себя. Хотя и добилась фиктивности, Давлат явно дал понять, что не прекратит добиваться меня. Для него это теперь дело чести.

Ну-ну, для меня — то же. Не сдаться. Не проиграть.

Страшно завтра увидеть Борьку. Как я ему расскажу? Но рассказать надо, а то ведь покажут…

…после подписания документов в офисе мы едем… в ЗАГС! Как выясняется — там уже ждут журналисты. Ох, Давлат Михеевич, вы, похоже, своего деда за дурака держите? Или скажите, что это у вас специально такая нестандартная свадьба.

Ну как хотите. А буду — как хочу я.

— У невесты должен быть букет! — заявляю, а Лампа, сидящая рядом, поддакивает. Она у нас по свадьбам эксперт. Её-то церемония на высшем уровне проходила — платье, кольца, голуби в небо, из ЗАГСа на руках. Она выходила за любимого и по любви. А я? У меня ошмётки от сердца. Наверное, мне уже нечем любить. А Клепенщук, похоже, и вовсе не знает, что это такое. У него всё покупается и продаются, зачем ещё мышцу в груди напрягать?

Цветочный находится неподалёку от ЗАГСа. И я решаю заказать букет моей мечты:

— Вы сможете сделать мне букет и кактусов и суккулентов? — Флорист округляет глаза, но кивает. — Отлично. Только украсьте погламурнее. Ленточки там, рюшечки. У меня свадьба как-никак.

Наверное, у бедной девушки-цветочницы нервный тик потом долго проходил.

Пока мы ждём заказ — мой будущий муж ведёт нас в кафе. Тоже в ближайшее. Ему бы подошло название забегаловка.

Бедные официанты! Они начинают судорожно шептаться, косясь на Клепенщука: «Это что — тот самый?» Ага, ребята, и часы у него на руке дороже, чем всё ваше заведение вместе с вами.

Мы садимся за столик у окна. И являем собой просто эпическую картину: весь с иголочки Давлат, средняя и серая я и Лампа в своих розовых спортивках с причёской «тормозила головой». Да ещё и сильно беременная. Ой, что будет?

Вспышки камер, шепотки, смешки…

Я по-прежнему не могу понять вашу игру, господин Клепенщук.

— Харламова, — неожиданно спрашивает он, терзая стейк непонятной рыбы, — это девичья фамилия или по мужу?

— По мужу, — гордо заявляет Лампа. Она налегает на тыквенный сок. У нас дома его давненько не было.

— А муж у нас… — Клепенщук приостанавливается, побуждая её подсказать.

— Марк Харламов, — важно произносит подруга.

— Не может быть?! — восторгается Клепенщук. — Неужели тот самый?

— Если вы имеете в виду двукратного победителя ралли «Париж-Дакар», а впоследствии известного тренера — то да, он!

Клепенщук хватает маленькую ладошку Лампы и горячо пожимает:

— Вас послала мне сама судьба! — выдаёт патетически, как умеет только он — будто дурачась, но при это серьёзно. — Мои малышки страдают без крепкой руки опытного пастуха.

Лампа давится соком, закашливается:

— Вот сейчас не поняла?

— У меня коллекция машин, самых разных, и нет человека, который бы присматривал за ними. Выгуливал бы их. Как конюх. Только для тачек. Теперь понятно.

— Вроде, — кивает Лампа и поворачивается ко мне: — Ты прости, подруга, но я сейчас ментелем смотаюсь за Марком. А вы, Давлат Михеевич, придержите вакансию.

— Всенепременно, — ухмыляется он. — И можете взять моего водителя, Евлампия Сергеевна, раз такое дело… А мы с моей женой, — ехидно косится в мою сторону, — поедем на машине охраны.

За нами действительно ехал громадный джип до отказа набитый ксерокопиями тех амбалов, что приезжали за нами с Лампой.

Подруга убегает, чмокнув меня в щёку напоследок, оставив одну в клетке с тигром.

— Ваш помощник…

— Твой, — поправляет он и накрывает мои ладони своими.

Высвобождаюсь, вздыхаю и решаюсь:

— Хорошо, твой, — облизываю губы, Клепенщук внимательно следит за этим движением, — так вот, твой помощник говорил, что у тебя важный обед. И чтобы я не опаздывала.

Мой типа-муж ухмыляется:

— Он выполнял инструкции — запугать и дезориентировать, — скалит зубы. — А так — я весь твой. До конца дня. И на ночь тоже.

— Никакой ночи не будет! — взвиваюсь я. — У нас же фиктивный брак.

— Не могу обещать, дорогая, — продолжает ехидничать, — ведь если ты будешь просить — не смогу отказать. Я не умею отказывать дамам.

Какой же он самоуверенный гад.

— Не в этой жизни!