Со слезами на глазах я еще раз обняла Ника, не понимая, какого черта я решила его оставить.

Из бокового кармана рюкзака я достала серебристый ключ на потемневшей веревке с камушком.

– Держи, – сказала я, отдав его Саре.

– От твоего домика?

– Присмотри за ним, пока меня не будет. Можешь там пожить.

– Правда?

Мысль о том, что дом на пляже опустеет, была невыносима. Я хотела, чтобы в нем жили, радовались, чтобы его любили. Посмотрев Саре прямо в глаза, я добавила:

– За Ником тоже приглядывай, ладно? Я хочу, чтобы он был счастлив.

Сара долго вглядывалась в мое лицо, а потом ответила:

– Хорошо.

Иногда я вспоминаю об этой своей просьбе и думаю: что же я имела в виду?

И как поняла мои слова Сара?

Легко увлечься размышлениями о том, что жизнь могла бы сложиться иначе. Что, если бы ключ от домика остался у меня? Что, если бы я попросила Ника дождаться? Что, если бы я вообще не уехала?

Это риторические вопросы. Я перестала тратить время на подобные мысли. Я была уверена, что ищу ответы, но теперь, найдя их, поняла, что мне нужно больше.

Намного больше.

День первый, 20:15

Мы с Ником ужинаем в тишине. Каждый кусочек мяса дается с трудом, я заставляю себя жевать и проглатывать пищу. Потом убираю со стола – хоть какое-то занятие. Порция Джейкоба осталась нетронутой, печеная картофелина обмякла, мясо с соусом потускнело. Я накрываю тарелку пищевой пленкой и пытаюсь засунуть ее в крошечную духовку, под завязку набитую едой. Пару минут я провожу на корточках у плиты, расставляя все заново, лишь бы вместить тарелку.

Джейкоб раньше так не пропадал. Да, бывало, мы ругались, и он уходил куда-нибудь на целый день, а однажды даже не ночевал дома, но он хотя бы прислал Нику сообщение. Я тешу себя надеждами, что и сейчас Джейкоб остался у друга.

Ник с серьезным видом смотрит на часы.

– Ты чего?

– Наверное, надо заявить в полицию.

Внутри меня все сжимается в узел. Ник, всегда готовый успокоить свою жену-паникера, настроен решительно. Однако, он прав, надо звонить. Так почему же я медлю? Да потому что тогда исчезновение Джейкоба, которое сейчас кажется злой выходкой подростка, примет куда более серьезный оборот.

– Четверть девятого, – говорит Ник. – Давай подождем до девяти.

За сорок пять минут ничего не изменится, но подобными ограничениями мы внушаем себе, что держим ситуацию под контролем, хотя в действительности все совсем не так.

– Ладно. Ждем до девяти.

Ник идет подышать свежим воздухом, и я уже было собралась пойти с ним, но по его лицу поняла, что меня никто не звал. Он хочет побыть один.

Когда за ним закрывается дверь, я вдруг чувствую себя в четырех стенах дома, как в ловушке. Безлунная ночь заглядывает в окна. На отмели нет фонарей, густую темноту не рассеивают фары машин, и мрак давит с такой силой, что я едва не задыхаюсь.

На воде мерцает какой-то огонек, проглядывают очертания лодки. Может, это Айзек, и он сейчас тоже смотрит на меня? Покачав головой, я опускаю жалюзи и зажигаю еще несколько свечей на полках, кухонной стойке и подоконниках. Я не в силах сидеть без дела, вот и решаю проверить вещи Джейкоба. К Люку он ушел с рюкзаком – помню, тот свисал у Джейкоба с плеча. Надо посмотреть, вдруг он взял что-то такое, что скажет нам о его намерении побыть некоторое время в другом месте.

Я опускаюсь на колени и выдвигаю ящик Джейкоба. В нос ударяет несвежий запах. Планшет на месте, рядом с ним скомканная одежда: грязные футболки вперемешку с чистыми, носки по парам, джинсы с болтающимся ремнем, сырое пляжное полотенце, из которого сыпется песок. По привычке начинаю все складывать. Отложив аккуратную стопочку в сторону, я достаю старую обувную коробку, где полно всякой всячины: плавник для серфборда, старинные очки для плавания, которые вынесло на берег пару лет назад, колода размякших от соли карт, коллекция крышек из-под бутылок.

За коробкой – бинокль в потертом чехле из черной кожи, который когда-то принадлежал Марли. Помню, Марли, сидя у обрыва, с восхищенным видом смотрел в бинокль на птиц, а потом бежал к Айле и радостно тараторил: «Мама, я видел, как чайка схватила клювом морского паука! Он размером с саму чайку, но она – раз! – и подцепила его. Я видел, видел!»

Айла подарила эту самую ценную для Марли вещь Джейкобу. Я боялась, что мой сын не заинтересуется биноклем, не будет им дорожить, как того хотела Айла, но я зря переживала. Джейкоб обожал разглядывать яхты, проходящие мимо корабли или надвигающиеся тучи.

В чехол засунута тонкая книжечка под названием «Прибрежные птицы Северного полушария». На форзаце надпись почерком Марли: «Марли Берри, 8 лет и 6 месяцев». Ему бы сейчас исполнилось семнадцать. Я помню его непослушные светлые волосы и мечтательный взгляд. Он аккуратно касался моей руки и спрашивал: «Тетя Сара, можно мне воды?» Марли был прекрасным малышом. Моим крестником. Лучшим другом Джейкоба. В детстве мой сын постоянно носился туда-сюда, сбрасывая все с полок и комодов, до которых мог достать, а Марли спокойно сидел на месте, посасывая палец, и наблюдал за происходящим с задумчивым видом. «Мой маленький мыслитель», – говорила про него Айла. Марли, самодостаточный счастливый тихоня, мог часами листать книги сказок или играть с пластиковыми динозаврами, которых я подарила ему на день рождения.

К горлу подступает комок. Когда пропал Марли, Айла целыми днями рассматривала море в бинокль. Заперлась в домике и сидела у окна, неотрывно глядя на волны.

Я складываю бинокль и книгу о птицах в кожаный чехол и кладу обратно в ящик. Достаю несессер с туалетными принадлежностями: внутри растрепанная зубная щетка и мыло, завернутое в пакетик. Джейкоб не взял его с собой, но это еще ни о чем не говорит – отсутствие собственной щетки не помешало бы ему остаться на ночь у друга. Еще в несессере лежат дезодорант, бритва и шампунь. На дне – вскрытая упаковка презервативов.

Ничего удивительного, Джейкобу ведь уже семнадцать. У него есть девушка. Все логично. Наивно было бы думать, что они просто обнимаются.

И все же для меня он по-прежнему ребенок.

Я застегиваю несессер и притворяюсь, будто ничего не видела.

У меня это отлично выходит – притворяться.

Джейкоб мне так и сказал.

Перерыв почти все вещи Джейкоба, я нащупываю что-то твердое в одном носке. Засовываю руку и достаю металлическую баночку. В его возрасте у меня была такая же, поэтому я прекрасно знаю, что внутри.

Папиросная бумага, мешочек с табаком и небольшой полиэтиленовый пакет – похоже, с травкой.

Я прислоняюсь спиной к изножью дивана и растираю пальцами щепотку из пакета. Я ни разу не ловила Джейкоба с косяком, хотя подозрения у меня были. Всего пару недель назад он вернулся домой, весь пропахший куревом. Взгляд затуманенный, глаза покраснели, к тому же он опустошил банку с печеньем, а потом тут же принялся за чипсы. Я в это время читала, сидя на диване.