- Понятно. - Анетта Глазер что-то записала в блокнот.

- Вы уже догадываетесь, кто мог это сделать? - спросил я. - И когда?

- Ясности пока нет. Во всяком случае, поздно вечером. По-видимому, тот человек неплохо ориентировался в редакции и знал, где кабинет фрау Каспари. - Комиссарша посмотрела на меня в упор. - Вы когда-нибудь были в редакции?

- Нет.

- Мы предполагаем, что убийца принадлежит к ближайшему окружению фрау Каспари. Что он был ей очень близок.

- Почему?

- Потому что убийца как бы… ну, скажем… проявил заботу о своей жертве. По-видимому, после совершения убийства он почувствовал сострадание.

- Как это? Каким образом?

- Когда ее обнаружили, она лежала на полу вытянувшись, со сложенными на груди руками, ну, словно в гробу. Убийца даже подложил ей под голову подушечку.

Вскоре Анетта Глазер попрощалась и уехала на серо-голубом «ауди». Беа тут же представила мне краткий анализ свойств комиссарши.

Был полдень. Солнце достигло зенита. Мы сидели вдвоем в тенистом дворике. Глазерша, по словам Беаты, обладает хорошими аналитическими способностями - ведь она Весы с Девой в асценденте. Однако, на вкус Беаты, для сотрудницы полиции она слишком сентиментальная, слишком мягкая и пассивная. И слишком неприметливая. Типичное следствие влияния Венеры, от которого страдают люди этого знака.

- Ты слушаешь меня? - спросила Беа.

Я растянулся на скамейке, подложив руки под голову, и глядел в пустое синее небо, похожее на экран телевизора. Я видел лежавшую на подушке голову Александры, видел в моих фантазиях эту пропитавшуюся кровью подушку. Закрыл ли убийца глаза своей жертве? «Мы предполагаем, что убийца принадлежит к ближайшему окружению», - сказала комиссарша.

- Как ты считаешь, способен ли нанюхавшийся сын-наркоман, остро нуждающийся в деньгах, убить родную мать?

- Понятия не имею, - буркнул я.

- Ну и трагедия! - вздохнула Беа. - А Глазерша шарит в полном мраке. Мы с тобой должны выяснить, у кого имелись мотивы для убийства. Впрочем, все походит на страсть. Судя по характеру преступления. Если хочешь знать мое мнение, в этих женских редакциях творится незнамо что. Но, возможно, поводом все-таки стали бабки?

- Александра постоянно тратила все, что зарабатывала. У нее никогда не было сбережений.

Беа задумалась.

- А если ревность?

- Александру ревновали многие.

- К примеру, Холгер, ее бывший.

- Он-то с какой стати?

- Потому что она гораздо больше преуспела, чем он.

- Не исключено.

Мне почему-то вспомнился июнь прошлого года, день рождения Александры. Я прислонился к стенке у двери, ведущей в холл, и болтал с какой-то супружеской парой об английском футболе. Александра гладила меня по руке, и в какой-то момент наши глаза встретились. Мне даже показалось, что она смутилась.

- Чем вы вообще занимаетесь? - поинтересовался мужчина.

В квартире висел сладковатый запах гашиша. Александра тихонько вышла из комнаты.

- Работаю ножницами, - ответил я.

Мужчина быстро переглянулся с женой.

- Ножницами? Как это?

- Я парикмахер.

Нет, разговор не перешел на секущиеся кончики и оптимальную длину волос, после чего мужчины обычно сбегают, а женщины рано или поздно спрашивают, можно ли ко мне записаться. Нет. Он вообще оборвался. Парикмахер на подобной вечеринке для избранных - тело инородное. Клиенты очень редко приглашают меня к себе домой.

Из холла до меня донеслись громкие голоса. Дверь была чуточку приоткрыта. Александра шипела. Мужской голос выплевывал одни слоги и в ярости зажевывал другие. Я смотрел, как сын Александры танцевал с двумя женщинами из редакции. При этом он дико дрыгал руками и ногами. В холле я увидел коротко стриженный седоватый затылок. Вероятно, он принадлежал Холгеру, мужу Александры. Громко хлопнула входная дверь. В комнату вернулась Александра. Она порхала от гостя к гостю и пихала каждому в рот клубничинку. Потом она воскликнула: «Хочу Принца!» Я подмигнул. «Хочу Принца!» Она кричала все громче, но тут ее заглушила песня «Сексуальный ублюдок», грянувшая из динамиков. Все стали танцевать. Я с трудом удерживал в руках разошедшуюся Александру. «Сексуальный ублюдок» американского певца Принца звучал до утра еще много раз.

- Кстати, - проговорила Беа, оторвав меня от воспоминаний. - Звонила Ева Шварц, главная из журнала. Интересовалась, увидит ли тебя сегодня вечером на вернисаже той фотожурналистки. Я ей ответила, что ты там будешь.

Я бесцельно брел по Ханс-Сакс-штрассе. Была вторая половина дня. Мне надо было размяться, подумать, разобраться со своими мыслями. Торговец цветами сбрызгивал водой тротуар вокруг кадок с декоративными кустарниками. Я подставил ему свои босые ноги в кожаных сандалиях, и он щедро полил и их. В воздухе запахло влажной пылью и еще чем-то неуловимо летним.

Убийство! Просто невероятно. С таким сталкиваешься лишь на страницах газет. И вот все произошло так близко от меня. Что будет делать Холгер с квартирой? Кто займет теперь в редакции должность Александры? У кого вообще имелся мотив для убийства?

В «Кулисе» на Максимилианштрассе я выпил чашечку капуччино и вытащил из автомата газету «Нойе цюрихер цайтунг». У меня не было охоты изучать курс акций в экономическом разделе, мне просто бросился в глаза заголовок « Германию захватывает коррупция». В статье говорилось, что в Германии взятки дают реже, чем, скажем, в Италии и России, но почти так же часто, как в африканской Ботсване. Я задумался. Ведь я передал Александре продукцию из моей серии по уходу за волосами, то есть подарил, в том числе гель для волос «Страйт даун». Александра испробовала гель, убедилась, что он делает волосы гладкими, и рассказала о его эффекте в разделе косметики. Подкуп это или нет? Производители косметики засыпают редакции изысканными сортами мыла, дорогими кремами, пудрой, тушью, помадой и духами. В конце года секретарши очищают полки шкафов и продают тюбики, баночки и флакончики за пару евро другим сотрудницам редакции; это называется «бьюти-базар». Выручка идет на что-нибудь полезное, на «добрые дела». Об этом мне рассказывала Александра.

Я заплатил за капуччино и тут вспомнил московский кофе с его резким привкусом. В последний раз, когда я был в Москве, Алеша рассказывал мне про тамошнюю коррупцию. Про «горячую линию», которую открыли, чтобы граждане могли быстро и без проблем сообщать о случаях коррупции. Специальный телефон для доносов. Я назвал это опасным шагом, Алеша же, наоборот, настаивал, что это необходимая мера для установления в России порядка и создания гарантий безопасности. Мы даже поспорили.

На Бриннерштрассе я увидел на витрине черную рубашку с отрезанным воротником «катэвей»; такие шьет мой портной в Лондоне. Я купил ее и велел упаковать вместе с черным пуловером из шелка и кашемира - для Алеши. Будет ходить в них на работу. Хотя он наверняка опять отругает меня за тягу к роскоши. У меня тут же зашевелилась совесть, и я дал себе слово, что пожертвую энную сумму в «Гринпис». Или на борьбу со СПИДом. Я скучал без Алеши. Сейчас мне захотелось поделиться с ним своими мыслями об убийстве Александры.