– Гражданин, ты не прав! – гневно крикнул в сторону закрывшегося окна бородач, – ты не патриот, гражданин! Террорист ты после этого, а не патриот!

– Слушай, отстань, – Игорь начал злиться. – По-хорошему прошу – отпусти. Не то… – здоровяк, не слушая Игоря, облапил его как медведь улей:

– Прав, прав был полковник, – хлопотливо забормотал шпионоборец, норовя дать Игорю подножку, – здесь не только шпиёнство в крупной форме, здесь вообще антинародная коалиция проживает… Ужо мы вам! – Игорю вся эта возня надоела. Выскользнуть из неуклюжих объятий ничего не стоило, но мешал меч под мышкой, а бросать оружие Игорь не хотел: он обхватил бородача одной рукой, слегка приподнял – и откуда силы-то взялись! – чтобы правильно уронить его, одновременно вынырнув из захвата и… И тут, то ли от напряжения, то ли от злости, он вспомнил, как проходить из своего мира в мир колдовской: не через особую дверь, не через зеркало или отражение в воде, а через ощущение, особое, необъяснимое… которое ощущение тут же возникло, полыхнув моментом истины, и пропало.

Право же, не вовремя вспомнилось оно Игорю, ох и не вовремя! Потому как в тот же миг перенёсся Гонец по имени Гор в мир фей, колдунов и оборотней, с патриотом-следопытом в обнимку. Впрочем, о том, что они перенеслись, Игорь понял не сразу, никакими спецэффектами перенос не сопровождался: не раскололось от молнии небо, не загрохотал гром, не заклубился вонючий серный дым… Хотя нет, кой-какой запашок всё же появился – резкий запах свежего навоза. И ещё стало гораздо светлее: в колдовском мире наступало утро.

– Ёксель-моксель! – ахнул бородач, уставившись остекленелым взглядом куда-то вдаль, над головой арестованного им шпиона. Игорь воспользовался моментом и уронил-таки доморощенного следопыта в удачно оказавшуюся рядом навозную кучу, заодно выскользнув из захвата. А уж потом и сам огляделся.

Колдовской мир назывался Квоар, вспомнил Игорь, а город – Великий Ростон, хотя ничего особо великого в нём не было, город как город, не слишком маленький, но и не слишком большой. Во всяком случае, до столичных масштабов он никак не дотягивал. Географически находился Ростон аккурат на том же месте, что и город, откуда только что прибыла сцепившаяся парочка, и во многом походил на своего двойника: даже расположение некоторых улиц совпадало, один к одному.

Улочка, на которой оказались Игорь и гражданин-патриот, была не из центральных, тихая и узкая, мощёная тёсаными булыжниками; по обеим её сторонам тянулись чугунные решётки из часто поставленных копий с нацеленными в небо чёрными наконечниками. За решётками непролазной чащей рос кустарник и зеленели деревья – вдали, над верхушками деревьев, виднелись остроконечные колпаки крыш, но не жестяных, а черепичных. Правда, флагов над ними не было, не дозволены вымпелы на шпилях типовых малых замков. Из тех, что для среднего класса.

То, что удивило бородача, уже улетело куда как далеко: большая стая мигрирующих фениксов, огненных птиц, из-за которых между защитниками природы и городскими пожарными до сих пор шло разбирательство, на котором было сломано немало копий – как в прямом, так и в переносном смысле.

– Вот ты какая, Америка буржуйская, – уныло пробурчал здоровяк, поднимаясь с навозной кучи и меланхолично счищая с себя ошметки пальцем, – знал я, что всё тут не по-людски, но чтобы настолько! У нас-то коровы на улицах не гадят, нет! Сволочь ты, шпиён, и всё тут… Нет чтобы сдаться и честно сесть в тюрьму навсегда, взял и окаянным способом меня в свою Америку уволок! Зачем ты это сделал, зачем? Охо-хо, какой я ужасно несчастный… – тем временем Игорь, посмеиваясь, сорвал бечевку со свёртка и вынул из него меч, ножны которого были обмотаны узорчатым поясом. Игорь подпоясался, и, уперев руки в бока, снисходительно посмотрел на здоровяка.

– Тебя как, несчастный, зовут-то? – Игорь отшвырнул ногой упаковку от меча к ближней решётке. – И учти, мы вовсе не в Америке. И, между прочим, не в нашем мире… Так что давай без вранья, начистоту, не то брошу тебя здесь и останешься ты навеки… хм-хм… ужасно несчастным.

– Агапий я, – угрюмо ответил бородач, вытирая палец о ватник. – Можешь называть просто Агапом, я не против. – И тут же уверенно добавил – Брешешь ты всё, американ пакостный! Что я, вашу американческую страну не знаю, э? Вон, крылатые ракеты куда-то полетели, аж пламя на полнеба! Опять, значит, захватнические инстинкты мускулами играют… – Агап снял с головы шапку и утёр ею потное лицо. – Жарко у вас, – пожаловался он американу с мечом, – совсем природу сгубили! Парковый эффект поразвели, понимаешь, с озонутыми дырками до кучи. Тьфу, буржуйская держава! И всё тут.

– Парниковый, – механически поправил Агапа Игорь. – Впрочем, ты прав, жарковато, – Игорь расстегнул куртку. – Наверное, здесь лето… Июль, скорей всего. Ладно, Агап, чего стоять-то, пошли.

– В российское посольство, да? – обрадовался бородач. – Сдаваться будешь? Эт-правильно, это я одобряю. И про меня, про меня-то сказать не забудь! Как я тебя изобличил, во.

– Да ну тебя, – махнул рукой Игорь и направился по улице в ту сторону, куда улетели фениксы, они же американческие крылатые ракеты. Потому как идти было всё равно куда – этот район города Игорь не помнил.

Агап тащился позади, покряхтывая и вздыхая как дряхлый бабуин над гнилым бананом, одновременно бормоча себе под нос что-то о зловредности лиц буржуйской национальности; Игорь скоро привык к непрерывному бубнению за спиной, как привыкают к гудению старого холодильника на кухне, и не обращал на него внимания. Идти и смотреть по сторонам было необычайно интересно: воспоминания – воспоминаниями, но личные впечатления куда как лучше! Хотя пока что впечатлений было маловато.

Мощёная улица вскоре закончилась, уткнувшись перекрёстком в бетонированный проспект, за которым поднимался высокая кирпичная стена с частыми сторожевыми башенками наверху: стена тянулась вдоль всей улицы, из башенок то и дело выглядывали скучающие стражники. Как назывался тот проспект и что было за стеной, Игорь определить не смог, слишком безлико – в городе хватало и проспектов, и стен, и стражников. Пока что Игорь стоял и попросту смотрел по сторонам, пытаясь сообразить, в какую сторону идти. Хотя, если гуляешь по незнакомым местам с ознакомительной целью, то, в общем-то, оно всё равно, куда…

На проспекте было оживлёно: по широченной проезжей части, разделённой вдоль низким каменным бортиком, ездили кареты с золотыми и серебряными гербами на дверцах, разные кареты – чёрные и белые, красные и зелёные, всякие. Были среди них и дорогие, лаково блестящие, фасонистые, и простые – старые, обшарпанные. В некоторые из карет были запряжены обычные лошади, в некоторые – звери пострашнее: то рогатые кошки-переростки, то седые белки ростом с коня, то вообще невесть что о восьми ногах и без головы. Но с круглой зубастой пастью спереди и длинным голым хвостом позади.

Игорь, сунув руки в карманы куртки, с любопытством смотрел на зверей: как они зовутся и где водятся он не знал, наверное, не самое ценное воспоминание было, затерялось где-то среди других, более важных… Единственное, что пришло Игорю на ум, это то, что ездовые звери в городе специально зачарованы и потому спокойно воспринимают друг дружку. Иначе бы здесь такая грызня и свалка началась, что ой-ой…