на ложе, потряс черной шевелюрой, напряг руки так, что вены заголубели на бронзовых запястьях, и бросил:

– Это точно?

Они выложили ему подробности. Показали снимки, временные отсечки, наконец, картинки с нацеленных на Чашу телескопов. Капитан смотрел на объект. Клифф так и видел, как в мозгу Редвинга эта информация укладывается в один ряд с данными о недостатке припасов.

– Двигатель глючил, и пять вахт ничего не сделали! – обвиняюще затыкал он пальцем в Викрамасингхов. – И вы тоже?

– Мы не знали, как поступить, – урезонивающе сказала Майра. – Они…

– Мы в этом режиме летим уже сколько? Десятки лет!

Абдус подался вперед с напряженным лицом, словно становясь на ее защиту.

– В протоколах такое не прописано.

– К ебеням все протоколы! Я…

– Лептонный двигатель – это одна проблема, капитан, – встрял Клифф, – а вот та штука впереди – совсем…

– Вы ученый, – прервал его Редвинг, бешено хряснув ладонью по ложу, – а они – экипаж!

Клифф сел за стол, пригубил кофе и припомнил, какие о капитане ходили слухи перед стартом. Что Редвинг из очень богатой семьи, сколотившей капитал на казино в индейских резервациях. Что он пронесся через Массачусетский технологический как ракета, собрав внушительный урожай медалей и дипломов, но нажив себе кучу врагов. Что он сделал себе имя на Марсе, в пору исследования и колонизации планеты. Что он настоящий сукин сын, но, черт же побери, лучший сукин сын в своем деле. Не самая скверная рекомендация, а? Клифф склонялся к мысли подчиняться его приказам.

– Мы не можем лететь так и дальше, – неизменно вежливо отвечала Майра. – Системы экстракорабельной диагностики работают нормально, и мы уверены, что причина не в свойствах межзвездного газа. Проблема в нашем двигателе. Мы исследовали полевую структуру ионоточника с помощью микроволнового…

– Мы сядем и вместе пересмотрим, – резко сказал Редвинг и закусил губу. – Подумать только. Прежние вахтенные… Джейкобс, Чэнь, Амбертсон, Абар, Калиш. Специалисты высшего класса!

Вместе с остальными Редвинг углубился в изматывающе дотошное обследование бортовых систем. Потоки топлива, равновесные параметры, индикаторы неисправностей. Часы бежали, но капитан оставался в такой же неопределенности, что и системы автодиагностики корабля, а эти последние были куда лучшими инженерами, чем люди. Все вроде бы работало исправно, и тем не менее улучшить скоростные показатели корабль не мог. «Искательница» выдавала полный ход первые несколько десятилетий, поддерживая предельную скорость под натиском встречных частиц на магнитощиты, уравновешиваемым тягой от термоядерного сгорания водорода. А следующие несколько десятков световых лет теряла скорость. Сначала едва заметно, затем интенсивнее.

Команда, первой обнаружившая этот эффект, проверяла очевидные объяснения. Возможно, плотность межзвездного газа недостаточна и в зону сгорания не влетает столько водорода, сколько нужно? Эта идея не выдержала количественной проверки. Термоядерный двигатель представлял собой усовершенствованную версию магнитных цилиндроловушек: совокупность вращающихся торов, заполненных плазмой. Протон-борная реакция в кишках корабля отвечала перевариванию картофеля и мяса у человека.[10] Водород был все равно что уголь, который лопатой подбрасывают в печку, чтоб приготовить на огне пищу. Вращающиеся магнитные бутылки заключали в себе плазму, альфа-частицы же вылетали в сопла, создавая тягу. Система уже много веков как вышла на равновесный режим. Все выглядело нормально.

Следующая смена вахтенных предположила, что впереди по курсу слишком много пыли и она тушит термоядерное пламя. Немало потрудившись, они произвели пробоотбор частиц пыли с границ ударного фронта и внимательно проанализировали их. Предположение не подтвердилось.

Идеи и гипотезы высказывались и отбрасывались. Теперь положение выглядело очень серьезным. Стартовала «Искательница» с немалым НЗ, но даже его, очевидно, не хватит.

– Мы уже выели свой большой толстый НЗ, – суммировал Редвинг.

«Искательница» прибудет с опозданием почти на столетие. Если утечки и потери, заложенные в расчеты, не произойдут, они, может, и втиснутся в наличный запас. Никому не хотелось рассчитывать вероятность успеха, потому что все догадывались, какой она окажется.

Они отправились спать с теми же проблемами, и на следующее кораблеутро Клифф проснулся первым. Еще один симптом оживления – иногда после выхода из гибернации бессонница продолжалась неделями. Вместе с нею являлась раздражительность – что странного? Проклятый шум не утихал. Наилучшим решением он счел отмалчиваться. Меж тем ум его корпел над загадкой Чаши, висящей исполинским ситом уже и на смотровых экранах оптического диапазона. От рефракции в плазме картинка рябила, но Клифф выхватывал оттуда чарующие, манящие фрагменты. Мир-чаша, думал он, бросив искать термины получше. Вызывающе искусственный объект. Кому могло понадобиться жить там?

Они собрали совещание, следом другое, такое же безрезультатное. Под конец очередной изматывающей беседы Клифф тихо сказал:

– Я хочу, чтоб оживили Бет. Нам требуется больше мнений по этой проблеме. Мы тут сами в тупик зайдем.

Редвинг пожевал губу и покачал головой.

– Зубы на полку.

– Это в том случае, если мы намерены и дальше ползти на испортившемся движке и надеяться, что он починится сам собой! – запальчиво выкрикнул Клифф, наконец озвучив их с Абдусом общую точку зрения. Прежде чем Редвинг дал отповедь, Абдус вставил:

– Я обнаружил, что этим утром наша скорость снова немного упала, почти на километр в секунду.

Повисло молчание, которое Редвинг выдержал, тщательно следя за своим лицом. Однако признаки его фрустрации были несомненны. Какие-то мелкие жесты, разбитая чашка, нежданное уединение или, наоборот, словоохотливость. Психологи Земли высоко отзывались о лидерских качествах Редвинга, а вот Клифф считал его в лучшем случае мастером бюрократической интриги. Сейчас менеджерам придется потесниться.

– Итак, что бы с нами ни творилось, – произнес Редвинг, – положение ухудшается.

Ответов не последовало.

Потом Клифф осторожно протянул:

– Бет прекрасна и как инженер, и как пилот.

Не успели эти слова сорваться с его губ, а он уже осознал, что выдает себя. Майра улыбнулась, но промолчала. Бет прекрасна. И, разумеется, она много лет «ассоциирована» с Клиффом, как предписывала выражаться современная политкорректность.

Редвинг, однако, позволил себе задержать на лице недолгую – несколько секунд – усмешку.

– Хорошо, давайте-ка разогреем девчонку.

Они приступили к оживлению Бет. Протоколы предписывали действовать однозначно, но для каждой ситуации есть варианты. Пока ее расхолаживали, прошло еще два дня – в бесплодных попытках решить проблему замедления. Корабль мчался вперед, рассекая молекулярные облачка и, все чаще, одиночные плазменные метелки.

– Это от той плазменной струи, которую мы наблюдаем, – сказал Абдус. – Скоро станет погорячее.

В скором времени ионоточнику понадобится навигатор, а данных для него пока еще недостаточно. Искусственные интеллекты, неустанно следившие за равновесием полевой структуры, превосходили людей в том, что касалось сбора топлива в магнитные ловушки и корректировок скорости реакции, но компетенция их оставалась навязчиво-узкой. ИИ трудились, как только могли, строили гипотезы и давали оценки, основанные на десятилетиях летного опыта,