Я никогда не задумывался над тем, как же должен выглядеть потребитель наркотиков. На карикатурах из журнала «Здоровье», они измождены до предела, у них бешеные глаза, в руках — гигантские шприцы… А тут… Ничего похожего.

Вздохнув, он открывает глаза, чтобы увидеть остальных наркоманов, выходящих из-за кустов. Они возбужденно, в полголоса, переговариваются, продвигаясь к моей скамейке, и присоединяются к уколотому товарищу.

— Не кислая? — Герла бухается рядом со мной и отбирает мой бычок.

— Не… Хорошо пошло…

— А то мне что-то веняк обожгло… — Девица глотает дым и растекается по крашеным брусьям. По ее неумытой мордашке блуждает сладостная улыбка, кажется, еще немного и девичье тело закапает на растущую под скамьей траву.

— Пойдем за еще одной банкой? — Томно, словно он голубой, вопрошает делавший уколы.

— В пизду. — Машет рукой герла. — Давай сначала оприходуемся…

Некоторое время они сидят молча, погруженные в свои, непонятные для непосвященных, мысли. Или это всего лишь видимость мыслительной работы, и они целиком отдались утонченному смакованию наркотических ощущений?

Солнечный диск медленно заползает за крышу дома.

А я сижу, окруженный наркоманами с отрешенными лицами и не знаю, «да» или «нет».

— Пошли в драгу. — Говорит третий, до сих пор молчавший парень. Они встают и тут, неожиданно для самого себя я…

— А можно, я с вами?

Неужели это мои слова? Почему я их сказал? Неужели я решился попробовать НАРКОТИК? Но я же не хочу этого, на самом-то деле! Или хочу, но боюсь признаться в этом себе самому? Почему же я признаюсь в этом совершенно незнакомому пиплу?

— А ты торчишь?

— Нет.

Все, и я в том числе, удивленно переглядываются.

— Тебе, наверное, надо объяснить кой чего… — Чешет жидкую бороденку делавший уколы. — Тебя звать-то как?

Я называюсь.

— Погоняло есть?

— Нет пока…

— А я — Радедорм. Это, — Кивок в сторону первого уколотого, — Нефедыч. Это, — Кивок в направлении второго парня, — Джеф. Герлица — Мулька. Ну, пошли?…

Мы поднялись. Уходя с тусовки, я оглянулся. Но никто не вскочил со своего места, никто не закричал:

— Стой, куда же ты, мудила?!

Все были заняты. Они сидели, пиздили и тусовались.

Мы шли по кривым московским улочкам. Нефедыч, Джеф и Мулька впереди, а я с Радедормом чуть поодаль.

— Ты сам этого хочешь? — В тоне Радедорма не было ничего назидательного, усталые слова нехотя извлекались из глотки, словно ему каждый день приходилось просвещать наркоманов-новичков.

— Ну, да. Хотелось бы попробовать. — Непонятно зачем упорствовал я. — Только…

— Да ты говори, не стремайся…

— Я слушал, что первую порцию бесплатно, а когда втянешься…

— Пионер!.. — Заухмылялся Радедорм. — Ты начитался брошюрок про западных торчков? Да? Так это там и с гариком.

— Кто это, Гарик?

— Героин. Он же диацетилморфин. На него подсесть как не хуй делать. Это ж опиат.

Мулька, она не такая…

— Мулька? Это та герла?

— Не-е!.. — Наркотический смех стал громче и раскатистее. — Ее погоняло от мульки и пошло. Очень она ее любит.

— А цена-то?

— Шесть-восемь копеек.

— И все?!

— Все!

Несколько минут я переваривал услышанное. Нет, тут должен быть какой-нибудь подвох. Может сам укол дорого стоит? Но спросил я совсем не это:

— Но привыкнуть-то можно?

— Если очень постараться, то можно все! Мулька, это такая поебень, которая не входит в обмен веществ. Ты тащишься и все. А отходняк — как похмелье после стакана портвея.

— Кайф-то какой?

— М-м-м… Словами это не передать.

— Ну, на что похоже?

— Примерно, как кофе обпился… Только еще концентрированнее.

Кофе? Портвейн? Вещи знакомые и приятные. Эти названия убаюкивали и возбуждали одновременно. Видать есть что-то в этой мульке, не за просто хуй вся эта кодла ею балуется…

— Кто в драгу пойдет?

Джеф и компания стояли возле аптеки и поджидали нас. Мулька повернулась ко мне и ласково так, мяконько прощебетала:

— Может ты?…

— Точно! — Поддержал Радедорм, — Ты вида не стремного. Не засветился пока. Давай!

На каком-то странном автопилоте я кивнул и пошел в аптеку.

— Стой! Чего брать-то знаешь?

— Мульку…

— Ага. Этот джеф у нас мулькой зовется… — Хмыкнул Нефедыч и я понял, что не хочу узнавать его ближе.

— Идешь в хэндовый отдел, ручной, спрашиваешь: эфедрин есть? Тебе говорят 2-х и 3-х процентный. Ты берешь два пузырька трехпроцентного. Это 16 копеек. Понял? Прайсы есть?

— Понял. Есть.

В аптеке оказалось совсем не страшно. Мне без лишних слов выдали три пузырька. Один я заныкал, так, на всякий случай, а два других зажал в потеющей ладони и вынес в вечереющий город.

— О, ништяк! — Обрадовались наркоманы.

— Где забодяжим? — Полюбопытствовал Джеф.

Радедорм заныкал пузырьки в тусовку и почесал бороду:

— В парадняке.

И повел дворами, точно зная конечный пункт маршрута. Им оказался старинный четырех- или пятиэтажный домина с черной лестницей. На ней-то мы и расположились.

— У кого стрем-пакет? — Шепнул Радедорм. С каждым вздохом вокруг меня сгущалась атмосфера романтического делания чего-то противозаконного, но приятного, как ебля…

Все делал только сам Радедорм. Он расстелил на ступеньке газету, извлек пузырьки с оранжевыми этикетками, зубами сковырнул с них жестяные колпачки. Откупорил, положив серые резиновые пробочки перед каждым из пузырьков. Потом на свет появился еще одна аптечная склянка, из которой в выемки пробочек были насыпаны горки черно-красных кристаллов.

— Что это? — Тихо, как мог, спросил я.

— Марганцовка.

В руке Радедорма появился небольшой шприц и мерзавчик. От бутылки воняло уксусом. Он-то и наполнил шприц до краев. Радедорм осторожно влил в каждый из пузырьков эфедрина по половине шприца. Затем произошло странное. Взяв пробочку с марганцовкой, Радедорм вывалил ее содержимое в эфедрин и ею же закупорил! Прозрачная жидкость немедленно стала густо-фиолетовой. Такая же участь постигла и второй пузырек.

— Промой баян. — Радедорм протянул шприц Нефедычу. Тот достал бутылку с прозрачной жидкостью, стакан, наполнил последний из бутылки и начал набирать ее в шприц, а затем выпрыскивать на нижние пролеты лестницы.