— Поцелуй! — шептала Алмазова, не замечая его грозного взгляда, — Всего один раз…

Алексей грубо опрокинул девушку на спину, и, навалившись сверху, прошептал в самые губы:

— Всего один раз меня не устроит! Если я тебя сейчас поцелую, то просто не остановлюсь. Останешься здесь на всю ночь. А утром, будешь раскаиваться о содеянном. Если, конечно, ты не ко всем в постель, в первый же день прыгаешь!

Соня отвернулась, не в силах выдержать его осуждающий взгляд. Смотрела куда угодно, только не на Гордеева. Наваждение вмиг слетело. Осталась лишь суровая реальность. Жизнь, в которой ради спасения семьи, ей придется пожертвовать собой. Мгновение назад, Соня страстно желала узнать, какого это — быть с кем-то по обоюдному согласию. Целовать человека, который пробуждает в душе тысячи нервных окончаний, и чувств, а не тварь, при одном взгляде, на которую обостряется лишь рвотный рефлекс.

Тяжело вздохнув, девушка попыталась выбраться из-под Алексея, но он не позволил. Внимательно наблюдая за Соней, уловил столь резкую перемену в ее настроении.

— Я обидел тебя?

Соня слегка покачала головой:

— Нет…

— Тогда посмотри на меня, — не унимался Гордеев, — Я знаю, что ты не такая…Не ша**ва. Из другого теста слеплена. Поэтому и непонятно, что вдруг на тебя нашло.

Алмазова посмотрела на Алексея так, что у него испарина на лбу выступила. Взросло. Отчаянно. С мольбой.

— Оказывается, стараясь убежать от проблем, люди загоняют себя в угол еще быстрее…

Раздались шаги на лестнице. Кто-то приближался. Гордеев в мгновение ока, скатившись с Сони, вскочил на ноги. В комнату без стука ворвался Андрей.

— Спасибо, братишка, что помог, и за Сонькой приглядел.

Кивнул Алексею, в знак благодарности:

— Соня, ты как? Синяков не осталось?

Девушка хлопнула себя ладошкой по лбу. Как она вообще могла забыть, что произошло внизу. Чувство стыда накатило с новой силой. Эгоистка!

— Порядок, — ответила слишком раздраженно, все еще злясь на саму себя, — Лиза?

— Уже успокоилась. Внизу с Соколом сидит, — Андрей, присев на край кровати, погладил подругу по голове, — Домой пора, Сонь. Ты своего водителя вызовешь, или с нами?

— Нет, — отчаянно замотала головой девушка, бросая косые взгляды в сторону Алексея, — Не хочу домой. Я с рыжиком поеду. У нее переночую.

* * *

Карпова поежилась, обхватив себя руками. Становилось прохладно, и даже пиджак Похомова, не согревал должным образом. Мыслей в голове не было. Вообще никаких. Словно в вакууме находилась, и ничего вокруг не замечала. Страха из-за покушения не осталось. Только недоумение. Хотелось закричать, набрав полные легкие воздуха: «— За что? Зачем?». Неожиданно нахлынули воспоминания, от которых ком в горле встал, и слезы на глаза навернулись.

Марина Карпова была безумно красивой и экстравагантной женщиной. Такой ее Лиза и запомнила. Уважаемый преподаватель средней школы, виртуозно владеющий тремя языками. Поклонники не давали прохода, но все, как один, получали отказ. Жизненная энергия била из нее фонтаном. Одной улыбки Марины, искренней и чистой, хватало, чтобы жизнь Лизы наполнялась счастьем. Они всегда были вместе. И дома, и в школе. Разлучались лишь на время уроков. То было самое счастливое время в жизни девушки. Мама всегда оберегала, защищала, и поддерживала в трудные минуты. Об отце Лиза не спрашивала — этот вопрос всегда приводил к слезам. Видеть, как Марина плачет, было для маленькой девочки самым большим наказанием. Наверное, поэтому, она росла послушным и тактичным ребенком.

Иногда, глаза матери становились пустыми, безжизненными. В такие моменты, женщина стояла у окна, и молчала, взирала печальным взглядом в бескрайнее небо. Словно переживала известное лишь ей одной горе. Или искала ответы на свои вопросы там, наверху. Погруженная в свои воспоминания, девушка и не замечала, что слезы, не переставая, стекают по лицу. Что Соколов спрашивает ее о чем-то. Было все равно. Перед глазами стоял лишь школьный двор, и проклятые ступени, на которых и остановилось сердце ее мамы. Именно там Марину и застрелили. Прямо на торжественной линейке первого сентября. Мир рухнул тогда. Лиза помнила все. Хриплый предсмертный голос матери. Остекленевший взгляд. Взгляд человека, которого только что покинула жизнь. Марина все же нашла в себе силы попрощаться с дочерью. Обливаясь слезами, она прижала дочь к окровавленной груди, и прошептала:

— Поклянись мне, Лизонька. Поклянись, что выживешь. Ты должна жить дальше, дышать. Должна стать счастливой.

Слова давались женщине все труднее и труднее:

— Ради меня…Ради своего отца…Ради нашей с ним любви. Поклянись!

— Клянусь, мамочка, — кричала в истерике маленькая Лиза, искренне и по-детски надеясь, что эти слова исцелят самого родного и близкого в мире человека.

— Твой папа…Он очень сильно любил нас…Он жизнь отдал, защищая нас. Ты все поймешь, когда вырастешь, лучик мой. Помни! Всегда помни…

— Хорошо, мама. Я все сделаю, как ты скажешь. Мама? Мама? Мамочка!

Лиза до крови прикусила губу, чтобы не закричать вслух. С шумом втянула в себя воздух. Рвано выдохнула. Ей до сих пор было тяжело. Да, Лиза научилась ценить жизнь, и не размениваться по мелочам. Она радовалась каждому новому утру, наслаждалась утренней прохладой. Даже в палящем зное находила свои прелести. Соня в шутку называла ее блаженной. На самом деле, подруга просто переживала, и всегда стремилась защитить. Что в прочем, сегодня и продемонстрировала. Но, не смотря ни на что, боль от потери матери все еще была свежа в памяти. Рана в сердце по-прежнему кровоточила.

Ей безумно хотелось походить на Марину не только внешне. К сожалению, характером Лиза пошла в отца. Его она, конечно, не помнила, но, по словам бабушки, переняла практически все качества, вплоть до жестов.

— Лиза, — Павел слегка прикоснулся к девушке, от чего та даже вздрогнула, — Ну, хватит реветь. Все позади. Никто не пострадал.

Карпова, словно ото сна очнулась, и сейчас, стесняясь своих слез, принялась проворно растирать покрасневшие глаза и нос ладошками.

— Извини, — еле слышно прошептала она, — Просто испугалась. Да и обидно немного…Ничего плохого ему ведь не сделала.

Сокол хмыкнул, стараясь привести в чувство дрожащую девчушку:

— Чудная ты, рыжая. Вот ей богу, чудная. Обидно ей. Вот в нашем кругу, например, постоянно кто-то пытается кого-то убить. Слабые уходят, сильные остаются. Ну что ж теперь, обижаться что ли? Злорадствовать нужно, что у врага твоего не вышло, а у тебя есть шанс свести счеты.

Лиза с благодарностью улыбнулась. Поняла, что Павел пытается поддержать ее. Пусть коряво и неумело, но главное, ведь желание.

— Как хорошо, что я не из вашего круга, — выдохнула девушка, — Не люблю счеты сводить…

— По-твоему, лучше всю жизнь пасовать перед трудностями, и подставлять для удара вторую щеку? — пробасил Похомов, осторожно приблизившись со спины.