— Что это было? — озадаченно спросил я.

Фостер криво усмехнулся. Его била дрожь, свидетельствовавшая о внутреннем напряжении.

— Хотел бы я это знать, — нервно отвечал он. — Сначала я услышал слова, срывавшиеся с его губ.

— Что это были за слова?

— Слова старинные — мало кто знает их в наши дни. — Тело его содрогнулось сильнее прежнего. — Должно быть, кто-то прошелся по моей могиле, — попытался кисло шутить Фостер.

От сильного порыва ветра камин задымил. Угольки почти потухли. Пытаясь преодолеть сковавшее меня беспокойство, я попробовал раздуть в камине пламя. Холод, отступивший было от жара неохотно разгоравшегося огня, заполонил кабинет. Больше я не спрашивал у Фостера, что сказал Пул. Просто не желал этого знать.

От очередного шквалистого порыва ветра задребезжали оконные стекла. Я не сразу понял причину вибрации стекол и в тревоге вскочил на ноги, а потом, раздосадованный собственной нервозностью, снова занялся камином. Раздувая угли, я услышал голос Пула: низкий, необычно свистящий. Я взглянул на Фостера и поразился застывшему на его лице выражению ужаса. Не успел я даже шевельнуться, как Фостер схватил с комода статуэтку и треснул ею Пула по голове.

— Какого дьявола!.. — закричал я, подхватывая падающего на пол Пула. Из раны на лбу струилась кровь. — Вы с ума сошли? Сегодня он уже ушибся один раз, а теперь, без всякой на то причины, вы…

Тут мне стало очевидно, что Фостер не обращает на мои слова ни малейшего внимания. Безмолвно подойдя к окну, он всматривался в заросли.

— Выключите свет! — мгновением позже шепнул он.

Приказ прозвучал столь настойчиво, что мне, несмотря на гнев за скверное обращение с Пулом, ничего не оставалось делать, как снова опустить друга на диван и поторопиться с выполнением. Свет потух, и комната, освещенная лишь серебристым светом луны, погрузилась в тусклый полумрак. Возле окна скрючился, словно прячась от кого-то, Фостер. Я прокрался к нему.

— Что вы там увидели? — спросил я, но он шикнул на меня, призывая к молчанию.

Я проследил за его взглядом. Какое-то время, пока глаза привыкали к темноте, мне казалось, что ничто в парке не изменилось. Предвещая бурю, на ветру раскачивались деревья, ближе к земле их движениям вторили кусты и неряшливые клочья травы. Темный лес вокруг дома казался почти черным и практически непроницаемым во мраке ночи. Когда я смог различать объекты менее приметные, то увидел, что в траве кто-то ползет.

— Браконьер? — шепотом выдвинул я первое, что пришло в голову.

— Браконьер?! — Фостер тихонько рассмеялся. — А зачем браконьеру ползти на брюхе через парк? Какую дичь здесь ему высматривать? — Вытерев запотевшее от дыхания стекло, он показал влево и добавил: — Кроме того…

Я посмотрел левее и заметил в траве бледное пятно. Может быть, чье-то обращенное к нам лицо? Избегая объяснений аномальной бледности, я высмотрел еще одно пятно, на сей раз частично скрытое кустами. Ошибался ли я? Может, обман зрения?

— Наверное, это какие-то дети, — неуверенно предположил я, замечая все больше фигур.

— Это среди ночи-то?! — поинтересовался Фостер.

— Что же это тогда? — Я схватил собеседника за руку. — Во имя всего святого, что это?

Фостер высвободился. Презрительно указал на Пула:

— Спрашивайте его.

Тут я вспомнил, как Фостер набросился на моего друга лишь несколько минут назад, а вместе с тем охватившую меня ярость до того, как мое внимание привлекло то, что пряталось в зарослях. То, что явилось вновь на земле. Несомненно, мое лицо выдавало внутренние переживания, когда я пытался оправдать действия Фостера основательными причинами к тому, ибо он спросил:

— Неужели вы сомневаетесь в том, что именно из-за его стараний мы видим за окном крадущихся в ночи?

— Всего лишь несколько подозрительных типов, — пренебрежительно бросил я.

— Типов! Вы говорите так, словно этот дом по мановению волшебной палочки вдруг сделался спокойным и нормальным. Вы все еще не поняли, что это на самом деле?

От окна донесся звук, словно кто-то царапает по стеклу, и я успел заметить тонкую белую руку, через секунду скрывшуюся из виду. Невольно я вскрикнул. Неудивительно: ссохшаяся плоть, приставшая к костям, была трачена тленом. С трудом сдержав тошноту, я отвернулся от окна. Фостер знал, с чем мы столкнулись, но и его била дрожь. Однако у него хватило силы духа изъясняться вразумительно:

— В дом они проникнуть не могут. Ни один. Их не пропустят искривленные двери и оконные рамы.

— "Их"? — ошеломленно пробормотал я. — Что они такое?

Когда он заговорил, голос его был сухим, бесстрастным и деловым.

— Это монахи, убитые на этом самом месте, — пояснил мне Фостер. — Даже после смерти они служат тому, кто основал здесь их гнусное аббатство. Тому, кого повесили, выпустили кишки и четвертовали в деревне. Именно они или, точнее, их останки бродят вокруг дома.

Снаружи донесся звук, словно ломали ветки, и в окно влетел камень. На пол посыпались осколки. Завывая и свистя, ворвался в комнату порыв ветра. Чудовищными крыльями захлопали на ветру занавески.

— Отойдите! — крикнул Фостер. — Как можно дальше отойдите от окна!

Не успел он закончить фразу, в окно влетел очередной камень, сметая остатки стекла в раме, и, отскочив от письменного стола, со звучным стуком ударился о стену в дальнем конце комнаты.

— Надо унести отсюда Пула, иначе какой-нибудь камень убьет его.

Фостер кивнул в знак согласия и предложил:

— Отнесем его наверх. Там он будет в большей безопасности.

Взвалив бесчувственного Пула на плечи, мы заторопились из кабинета. И очень своевременно: еще два камня один за другим влетели в окно. Пока мы поднимались вверх по лестнице, удары и стук раздавались один за другим, камни летели все чаще, их бросали с нарастающей яростью, словно на дом обрушился чудовищный град.

— Они пытаются нас запугать и вынудить на безрассудную попытку бегства, — объяснил Фостер.

Мы выглянули посмотреть, что делается в парке, положив Пула в безопасности в коридоре второго этажа. Прячущиеся в глубоких тенях деревьев фигуры были в некотором смысле нереальны. Они казались какими-то противоестественно размытыми, зрение не могло должным образом на них сфокусироваться. Старательно напрягая глаза и вглядываясь в темноту, я смог мельком увидеть безобразные костлявые тела, замотанные в лохмотья, которые, вероятно, раньше были монашеским одеянием.

В стену с глухим стуком ударился камень.

— Теперь они пытаются добраться до нас здесь, — сказал Фостер, когда мы ретировались из комнаты и закрыли за собой дверь.

Послышался звон разбившегося стекла.

— Зачем же такие крайности? — спросил я, вцепившись в перила, спускаясь вместе с Фостером.