Но все было бесполезно. Преступник не то затаился, ожидая, когда уляжется шумиха, не то насытился своими жертвами. А может быть, его просто уже не было в городе?

В местной газете каждый день появлялись заметки типа «Джек Потрошитель ждет!» и «Кто будет следующей жертвой?». Заметки были полны неприкрытой иронии по отношению к органам, но вместе с тем в них сквозил животный страх, завуалированный иронией. Каждый день в номере газеты «Славгородские вести», поначалу обрадованной таким обилием материала, а теперь боявшейся вместе со всеми каждого шороха, появлялись отчеты начальника отделения милиции, где тот с занудным постоянством рапортовал, что работа продолжается. Работа, мол, не стоит на месте, следствие идет вперед, но преступник пока не найден.

Потом появилась заметка, рассказывающая о том, что корреспондент откопал какую-то девочку, которая поведала всем еще одну историю: она шла из школы домой, ее догнал какой-то дядя и так пристально посмотрел ей в лицо, что она испугалась. Девочка немедленно попала в разработку к следователю. После нескольких часов беседы с ней был выдан на-гора фоторобот предполагаемого преступника. С карандашного рисунка злобно щурился мощный детина с челюстью убийцы — наглядное свидетельство торжества ломброзианства. Раскрасневшаяся и довольная общим вниманием, девочка принимала поздравления в том, что счастливо избежала участи предыдущих жертв, и в тот же день была отправлена родителями в соседний город к родственникам.

Массовый психоз набирал обороты. Люди шарахались друг от друга, а вечером закрывались на все замки в своих домах и квартирах и, держа под кроватью топор, с испугом ждали, когда в их дверь постучится страшный маньяк.

Только я ничего не боялась. Правда, я тоже, как и все ополоумевшие от страха местные обитатели, запирала дверь своей спальни на ключ и держала под подушкой огромный нож, прихваченный на кухне. Но, в отличие от всех, я не боялась ходить по плохо освещенным улицам и даже делала это с некоторой бравадой.

Чего мне было бояться? Ведь я знала страшного убийцу в лицо. Каждую секунду я ждала нападения сзади и в то же время не верила в возможность этого. Фоторобот убийцы, напечатанный в газете, я со смехом порвала и выбросила в мусор. Я знала наизусть каждую черточку его лица! Мало того, я даже жила с ним в одном доме…

Жила или сейчас живу — какая в общем-то разница?..

— Вы надолго уходите? — поинтересовалась Наталья Ивановна, заметив, что я натягиваю на себя ее телогрейку.

— Как получится, — сказала я. — Может быть, со мной совсем не захотят разговаривать в милиции.

— Вы идете в милицию? — спросила она. В ее голосе сквозило удивление. — Вас вызывали?

— Нет, но у меня есть кое-какие соображения, хочу ими поделиться… — Я бодро щелкнула ногтем по пухлой папке. — Думаю, после моих слов следствие пойдет совсем по другому пути…

— Вот как? — вежливо удивилась домработница. — Вон оно что!..

Она проводила меня долгим изучающим взглядом.

Выйдя из дома, я окунулась в яркий, пахнущий морозом день. Тускло светило низкое солнце, его косые лучи серебрили ветки деревьев, укутанные инеем. Розоватая дымка укрыла застывший в низине город.

Начальник отделения Васо Цвилидзе был занят. Когда ему доложили, что с ним хочет поговорить по известному делу не известная никому особа, он недовольно загудел из-за двери:

— Пусть с ней следователь разговаривает, панимаешь… Панимаешь, мне некогда, отчет надо писать…

Но никого из следственной бригады не было на месте. В конце концов я попала в руки своего старого знакомого, лейтенанта Сухоручко.

— А, это вы! — приветствовал он меня. — Вы еще здесь? Знаете, я бы посоветовал вам уехать… Всем симпатичным молодым девушкам я бы советовал уехать подальше отсюда. Если, конечно, им жизнь дорога…

— Несомненно, мне моя жизнь дорога, — ответила я. — Несомненно, я отсюда уеду как можно быстрее… Вот только выполню до конца свой гражданский долг.

— А у вас есть такой? — удивился лейтенант. А потом, округлив и без того круглые глаза, раскрыл папку: — Что это?

— Протоколы, аудиозаписи телефонных переговоров, мои соображения по поводу последних событий. Ознакомьтесь, пожалуйста. Если у вас будут вопросы, я постараюсь на них ответить.

На ознакомление с предоставленным материалом ушло не менее часа. За это время я успела выпить чашку плохого чая из мутного граненого стакана, пару раз взвизгнуть, оказавшись в непосредственной близости от мыши, которая облюбовала местечко у моих ног, слегка вздремнуть и вдоволь налюбоваться прекрасным видом из окна заднего двора, где ржавела пара-тройка разбитых до состояния металлолома машин. Попутно я отвечала на вопросы и даже пыталась задавать свои, на что мне было сообщено, что сведения, составляющие тайну следствия, не подлежат разглашению. По тону, каким было сделано заявление, мне стало ясно, что никакими особенными сведениями следствие не располагает. Так, мелочь, о которой еще не успели пронюхать местные репортеры…

— И что это вас в детективы потянуло? — иронически осведомился Сухоручко, держа в руках довольно пухлую папку.

— Профессия обязывает, — туманно заявила я, но не стала уточнять, в чем именно состоит моя профессия. Я справедливо полагала, что милиция должна недолюбливать частных сыщиков, которые отбирают у нее хлеб. И спешно добавила: — Кроме того, у меня есть основания полагать, что следующей жертвой могу быть я…

Сухоручко уставил на меня свои выпуклые глаза и удивленно пробормотал:

— С какой стати?

— А с такой! — И я начала рассказ о тех запутанных отношениях в семейном клане Чипановых, невольной свидетельницей и невольной причиной которых я стала. Пришлось также затронуть скользкую тему наркотиков и в двух словах дать понять лейтенанту, кто такой Тхан Мгомбо Свидлер и чем он опасен.

— Очень уж точно совпадают по времени разговор со Свидлером и убийство Маши… — задумчиво протянула я. — Вам не кажется?

Я ждала моральной поддержки и обсуждения ситуации. Но дальнейшее показало, как жестоко я ошиблась в своих ожиданиях.

— Ерунда все это! — со вздохом ответил Сухоручко. — К сожалению, красивая, но ерунда…

— Что «ерунда»?! — опешила я.

— Да все! — Он небрежным жестом отодвинул папку. — Вот это все… Про сына Чипанова мы и так все знаем, а все остальное… Бред! — заключил он.

— Как «бред»? — растерялась я. — Почему?

— Потому что личность преступника в общих чертах следствию уже известна… Составлен его психологический портрет, фоторобот… Над этим делом уже две недели работают специалисты по серийным убийствам. Ни один из подозреваемых вами людей не вписывается в картину. Вот, посмотрите… — Лейтенант протянул мне отпечатанный листок бумаги.

— Что это?

— Это так называемый розыскной профиль, то есть характеристики серийных сексуальных убийц, полученные психиатрами путем изучения уголовных дел.