Я здесь у вас, говорит Журналист, встречался с самыми различными людьми из самых различных слоев общества. И все вы говорите об одном и том же, хотя и в несколько варьируемом языковом выражении. У вас бесхозяйственность. Безответственность. Дефицит необходимых вещей. Вы прикреплены к месту жительства, к работе. Никакой свободы инициативы. Нечего читать. Нечего смотреть. В руководстве дураки и стяжатели. Глупость то. Глупость это и т.д. Так говорит и рабочий, и писатель, и министр, и актер... Все говорят и говорят... И ничего не делают, чтобы изменить. Я много раз встречался с людьми с Запада, говорит Болтун. С писателями, художниками, учеными, студентами, бизнесменами. И все вы говорите о нас одно и то же: что мы все говорим одно и то же, говорим и ничего не делаем. Я каждый раз спрашивал. Спрашиваю и Вас. А разве я говорил Вам это? Нет. И не буду. Я говорил Вам совсем другое. Но Вы, как и Ваши предшественники, пропускаете все это мимо ушей. Я для Вас не существую. Такие, как я, для Вас не существуют. А нас, таких, не так уж мало. Дело не в том, чтобы открыть правду о себе. На это много ума не нужно. Дело в том, как после этого жить. Для нас не секрет, кто мы. И жалуемся отчасти потому, что немного стыдимся этого или кокетничаем своим глубокомыслием. Кстати сказать, лица, причастные к высшей власти и располагающие благами жизни, поносят нашу жизнь больше, чем лишенные этого. Им виднее. И аппетиты у них больше. К тому же безнаказанно можно выглядеть мыслящими и мужественными. Конечно, мы все хотим лучшего. Тем более, глядя на вас, мы потеряли невинность. Но желать - одно, а мочь - другое. Мы свои желания можем реализовать только через нашу жизнь тут. А это значит, что плачем мы одинаково, а действуем различно и хотим разного. Насчет бездействия Вы неправы. Мы все действуем. Вы знакомы с Академиком? Жаловался? Жаловался. Вы думаете, он бездействует? Действует, да еще как! Оттирает во всю Троглодита и Секретаря. Захватил половину постов, которые они занимали раньше. Повсюду проталкивает своих холуев. Думаете, лучше стало? Нет. Он-то думает, что лучше, поскольку он, а не кто-то другой захватил эти места. А он, между прочим, больше всех сделал, чтобы раздавить Клеветника. Вы знакомы с Претендентом. Жаловался? Конечно. Бездействует? Нет. Он свои жалобы и желания реализует так, как может в силу своего положения и своей натуры. Уж он-то до печенок убежден в том, что на всех парах перестраивает страну по западным образцам. С Социологом и Мыслителем Вы десятки раз говорили. И они, по-вашему, бездействуют? Им противно смотреть на очереди, грязь, беспорядки. Но Вы думаете, их это глубоко волнует? Они даже будут опечалены, если это исчезнет. О чем тогда говорить? На каком материале чувствовать свое превосходство над другими? На каком материале чувствовать себя жертвами? А чего они хотят? Напечатать труд, продуманный десятилетиями? У них его нет! Дать дорогу подлинному таланту? А скольким талантам именно они закрыли дорогу! Их допустили до власти только потому, что Троглодит и Секретарь в теперешних условиях неспособны отличить талант от посредственности и стали пропускать отдельные талантливые работы. Мыслитель и Социолог не пропустят. И они прекрасно действуют в этом духе. Люди, озабоченные преобразованиями нашей жизни, у нас тоже есть. Вы о них знаете. И знаете, что они тоже кое-что делают. И знаете, как с ними поступают. Их рассматривают как врагов, клеветников, предателей и т.п. Кто? В том числе те, с кем Вы беседовали и кто жаловался Вам на свою горькую участь и на наши скверные порядки. В том числе - некоторые из тех, кого Вы в своей последней статье зачислили в духовные вожди нашей интеллигенции. Вы пишите книгу про нас, насколько мне известно? Хотите пари? Вы в ней не напишете обо мне и об этом нашем разговоре ни слова. А если и напишете, то все наоборот. У меня нет к Вам претензий и не будет. Ваше поведение определяется не тем, что Вы слышите и говорите, сейчас, а социальной позицией там, у себя дома. Вы же человек. Так чего же Вы хотите от нас? Мы всего лишь люди, а не актеры в желательном для Вас спектакле.

Принято говорить, что искусство оказывает огромное влияние на науку, говорит Болтун. В доказательство приводят многочисленные примеры. Причем чем крупнее ученый и художник, оказавший на него влияние, тем убедительнее звучит пример. Так, Эйнштейн сознавался, что на него оказал влияние Достоевский. А уж если сам Эйнштейн испытал влияние самого Достоевского, то какие могут быть сомнения! Но попробуйте исследовать хотя бы один случай влияния искусства на науку не по воспоминаниям великих деятелей культуры, а путем наблюдения этого случая в момент его осуществления! Такая ситуация вполне мыслима. Уверяю вас, самое большее, что вы при этом откроете, это факт наложения во времени различных психических рядов. Субъективно это наложение переживается как причинно-следственное отношение. На самом же деле тут бессмысленно искать какой-то причинный закон, ибо процессы научного и художественного творчества описываются в разноплановых системах понятий, исключающих, по самим определениям этих понятий, применение к обозначаемым ими явлениям понятия причинной или какой-либо иной эмпирической связи. Можно, конечно, в этих процессах найти сходство. Но сходство не есть связь. Кроме того, сходство можно обнаружить в любых двух произвольно взятых процессах. Короче говоря, все то, что говорится о влиянии искусства на науку, пока есть ни к чему не обязывающая беллетристика. Я с тобой согласен, говорит Мазила. А как насчет обратного влияния? Конечно, такое влияние есть, говорит Болтун. И примеров сколько угодно. Космические полеты и открытия атомной физики - характернейшие примеры научно-технического прогресса. Оказали они влияние на искусство? Конечно. Но намного ли больше (в относительных величинах, конечно), чем открытие велосипеда? Великое искусство рождается не из глубин космоса и атома, а из фактов человеческой души и жизни, лежащих на поверхности и доступных всеобщему обозрению, - из общедоступного и общеизвестного. Великое искусство есть лишь одна из форм организации этой общеизвестной земной жизни. Научно-технический прогресс дает образы и сюжеты. Но не принципиальные проблемы. Если он и касается сути дела, то лишь постольку, поскольку он порождает новую или обостряет обычную духовную ситуацию в тех или иных слоях общества или в обществе вообще. Тут-то и выступает на сцену искусство. Я имею в виду не искусство вообще, а искусство, специально ориентированное на духовную ситуацию такого рода. Не искусство, изображающее научно-технический прогресс и его последствия, а искусство, отвечающее духовным состояниям людей, оказавшихся в сфере действия этих последствий. Этим-то ты и занимаешься. Ты даешь людям искомое ими утешение.

Сыны мои, рявкнул могучим голосом Начальник. Родина не требует... Родина просит вас... Родина умоляет... От имени... объявляю вам всем амнистию, гремит Начальник. Ура, кричат амнистированные штрафники. За Родину, за Хозяина, даешь Н, гремит Начальник. Ура, кричат амнистированные. Какие будут просьбы, спрашивает Начальник. Есть просьба, кричит Уклонист. Можно только за Родину? Начальник посмотрел на Заместителя, Заместитель на Сотрудника, Сотрудник на Начальника. Можно, рявкнул Начальник. Ура, закричали обреченные штрафники. И падая от истощения и усталости, они побрели брать Н.