Крест молчал. И это было просто отлично. Вот если бы он продолжал слюной брызгать, продолжал бы орать, что всех порешит и на всех со второго этажа плевал, тогда дела были бы плохи. Тогда бы Гурову пришлось туго, потому что пуля, как известно, дура, а он стоит сейчас в пятнадцати метрах от окна. Тут и слепой с трудом промахнется.

— Сука ты, Гуров, — обреченно сказал в окне Крест. — За глотку ведь берешь, знаешь ведь, на что давить.

— Конечно, знаю. Я ведь вашего брата уже сколько ловлю, десятилетиями срок исчисляется. Конечно, знаю, что говорю. А за суку тебе извиниться придется.

В ответ не прозвучало ни слова. Казалось, гробовая тишина повисла над всем парком, даже карусели замерли в напряженном ожидании, и ветер затих среди деревьев, прижавшись к стволам.

— Ладно, Гуров, твоя взяла, — проворчал Крест. — Я выхожу… Только ты там своим вертухаям скажи, чтобы не шмальнули ненароком.

— Скажу, не волнуйся, — пообещал Лев.

Несколько минут напряженного ожидания прошли. Наконец со скрежетом что-то отодвинулось за входной дверью, и она распахнулась.

— Я выхожу! — угрюмо крикнул Крест. — Волыну бросаю!

Пистолет вылетел и покатился по асфальту к ногам Гурова. Сыщик стоял, все так же засунув руки в карманы. Крест вышел, выставил руки в стороны, демонстрируя, что оружия при нем больше нет.

— Вот он я, — криво усмехнулся он. — Давай команду, сыскарь!

— Ты ничего не забыл, урка? — сузил глаза Гуров. — Ты «суку» назад взять должен. Знаешь, что за базар отвечать придется. Полковник Гуров погон своих никогда не марал и сукой никогда не был. У тебя свои законы, и у меня свои. А слово я свое даже перед вами держал! Ну?

— Ладно, Гуров, беру свои слова обратно, — уже не так нагло усмехнулся Крест. — Извини, сорвалось. Ты, значит, уже полковник?

— А меня начальство ценит. Иди сюда, — вытащил руки из карманов Лев и поднял перед собой за цепочку блестящие наручники, — браслетики пора надевать.

— А чего же ты, полковник, не в кабинете сидишь? — уныло проговорил Крест, подходя и нехотя протягивая руки. — Ты командовать должен, а под окном скакать положено тому, кто помоложе.

— А скакать там бы никто не стал, — защелкивая наручники, ответил Гуров, — тут не цирк. И я не скакал, а убеждал тебя, к твоему разуму обращался.

— Гуров, — вздохнул Крест, — до чего же с тобой тяжело разговаривать. Что ты все к словам цепляешься? Ты же мне тогда еще все нервы истрепал.

— Можно подумать, что я ночи не сплю, все жажду встречи с тобой и тебе подобными! Не воруйте, не убивайте, живите как люди, вот и не будем встречаться, разговаривать и трепать друг другу нервы.

— Старый базар, — проворчал Крест, идя с сыщиком в сторону выбегавших навстречу омоновцев с автоматами. — Никогда мы друг друга не поймем.

— Никогда, — согласился Лев.

Гуров летел в самолете и думал о телефонном разговоре, который у него сегодня утром был с капитаном Матуриным. Сыщики там в Рязани успешно двигались по размотанным ниточкам сети распространения наркоты. Покупателей, посредников было много, ведь к Миронову приезжали из других городов. Но Гуров не очень верил, что Миронов свой бизнес замутил в одиночку, что не было у него подельников, помощников, а то и своего босса, по чьему указанию он работал. И очень было возможно, что до Миронова дотянулась чья-то рука из Рязани. Это вариант следовало очень тщательно проверить.

Матурин тоже считал, что Миронов вряд ли работал один, но доказательств этому у него пока не было. Первым в списке сыщика стоял некий Равиль, на которого все указывало как на частого гостя и крупного покупателя. Матурин очень тщательно, насколько это вообще возможно, проверил связи этого Равиля. Не очень они у него в уголовном мире обширные, не сидел Равиль ни разу. Вообще-то, он был предпринимателем из Самары. Просто пришла ему когда-то идея в голову, да и деньги у него были для этого. Вот он и организовал с хорошим знакомым бизнес по выращиванию высококачественной конопли. И самым надежным его партнером был именно Миронов. И неважно, что он из Рязани, главное, что надежный.

Могли дотянуться до Миронова из Рязани в Москву его бывшие партнеры по наркобизнесу или не могли — было узловым вопросом в расследовании. Этот рязанский след мог оказаться целым направлением, отдельной разработкой, которая поможет раскрутить все то, что стояло за пределами бизнеса Миронова, граничило с его бизнесом, а может, было его частью. Или, наоборот, бизнес Миронова был частью чего-то большего, более грандиозного.

В Турлатове Гурова встретил лейтенант Нефедов. Все такой же интеллигентный, сдержанный, с задумчивым взором, он стоял в сторонке в аэропорту и ждал московского полковника.

— Здравствуйте, Лев Иванович, — расплылся Нефедов в улыбке и сделал попытку взять у него дорожную сумку. — Как долетели? Какие погоды нынче стоят в столицах?

— Давай-ка, Алексей, сначала о делах говорить, а потом уж о погодах.

— Что, все так плохо? Еще работы по этому делу добавилось? — спросил Нефедов, ведя Гурова через зал к выходу, где на служебной стоянке их ждала машина из ГУВД.

— Эх, Леша, Леша! — покачал головой Гуров. — И ты туда же. Ты сейчас сказал так, как будто тебе твоя работа в тягость. Радоваться должен, что дело двигается, что работы по нему все больше и больше, что на хороший след вышли. Радоваться должен, а ты… Что у вас за мышление, у молодых?

— Извините, Лев Иванович, — рассмеялся Нефедов, — наверное, это в самом деле привычка. Я в том смысле, что сказал по привычке.

Лейтенант говорил что-то еще в свое оправдание, продолжал рассуждать на тему стандартности мышления, но Гуров его не слушал. Он вдруг ощутил то же давление, какую-то нездоровую атмосферу. Рязань, что ли, так на него действует? Аллергия на этот город? Непереносимость в психологическом смысле? Что-то здесь важное, но что? Ведь все это обычные уголовные делишки, в них нет ничего необычного, загадочного.

— А потом генерала Герасименко вообще сняли, — продолжал рассказывать Нефедов. — Говорили, что он замом ушел куда-то в район. Зато теперь Матурин в фаворе, теперь ему все условия создают, а с начальником уголовного розыска отношения испортились. Тот же полагает, что Игорь Васильевич его подсиживает, что он ждет его места. Никому и невдомек, что для Матурина должность значения не имеет. Он опер! С большой буквы «О»! О, как красиво сказал. Не находите, Лев Иванович?

— Нахожу, — со вздохом согласился Гуров. — Красиво выражаться в нашем деле обязательно надо уметь. Просто необходимо.

Лейтенант покосился на Гурова и промолчал, не зная, как относиться к его замечанию. Как к насмешке, к ехидному комментарию к болтовне молодого лейтенанта? Нефедов подумал, что так и не смог до конца понять Гурова, хотя работал с ним несколько недель, буквально проводя рядом дни и ночи. Много о чем пришлось поговорить, многое обсудить, в том числе и за пределами служебных вопросов. А вот понять так и не удалось.