читатели придают вид работы и обманывают себя, считая, что проводят время достойным образом, хотя такое времяпрепровождение ничуть не лучше, чем то, которое предлагает публике «Journal des Luxus und der Moden».

45

Suave, mari magno turbantibus aequora ventis,

E terra alterius magnum spectare laborem;

Non quia vexari quenquam est iucunda voluptas,

Sed quibus ipse malis careas quia cernere suave est.

Lucret.*

* Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,

С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого,

Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны,

Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.

Лукреций

46

Новизна в изображении понятия – главное требование, предъявляемое поэту изящными искусствами, хотя само понятие не обязательно должно быть новым. Но для рассудка (независимо от вкуса) имеются следующие выражения, обозначающие расширение наших познаний новыми. Открыть что-то, [т. е.] впервые заметить то, что` уже было, например Америку, магнетическую силу, направляющуюся к полюсу, атмосферное электричество. Изобрести что-то (произвести то, чего еще не было), например компас, аэростат. Отыскать что-то, [т. е.] найти благодаря поискам потерянное. – Измыслить или придумать (например, орудия для художника или машины). – Сочинить что-то, [т. е.] сознательно представить неистинное истинным, что бывает в романах, написанных только ради развлечения (turpiter atrum desinit in piscem mulier formosa superne. Hоrat.).

47

Слово poltron (заимствованное от pollex truncatus) в позднейшей латыни передавалось словом murcus и обозначает человека, который отрубает себе большой палец, чтобы не брали на войну.

48

Это слово следовало бы, собственно говоря, писать Dräustigkeit (от dräuen или drohen), так как тон или выражение лица подобного человека заставляет других опасаться, что он может, пожалуй, быть и грубым. Точно так же пишут liederlich вместо lüderlich, тогда как первое [слово] означает легкомысленного, озорного, вообще-то не негодного добродушного человека, а второе – человека порочного, внушающего всеобщее отвращение (от слова Luder).

49

Примеров последнего множество. Но я здесь хочу привести только один со слов покойной графини К-г – дамы, которая была украшением своего пола. Когда граф Саграмозо, которому тогда было поручено создать Мальтийский орден в Польше, сделал ей визит, у нее случайно был один магистр, родом из Кенигсберга, но нанятый в Гамбурге некоторыми богатыми купцами-любителями в качестве собирателя естественно-научных коллекций и хранителя их и посещавший своих родственников в Пруссии. Граф, чтобы как-то начать разговор, сказал ему на ломаном немецком языке: «Ick abe in Ainburg eine Ant geabt (В Гамбурге у меня была тетка), aber die ist mir gestorben». Магистр на лету подхватил это слово и спросил: «Почему же вы не содрали с нее шкуру и не набили ее?» Английское слово Ant, которое означает «тетка», он принял за немецкое Ente – «утка», и так как ему показалось, что она должна быть большой редкостью, очень пожалел о такой потере. Можно себе представить, какой смех вызвало это недоразумение!

50

Лукреций как поэт иначе выражает это в самом деле удивительное явление в царстве животных:

Vagituque locum lugubri complet, ut aequumst

Cui tantum in vita restet transire malorum!

(И плач заполняет место скорби, чтобы он мог быть равен тому, что осталось только в жизни, чтобы преодолеть зло. (лат.))

Конечно, новорожденный не может иметь перед собой такие виды; но то, что чувство неуютности вызвано в нем не телесной болью, а смутной идеей (или аналогичным с ней представлением) о свободе и об ограничении ее, т. е. о несправедливости, обнаруживается в том, что через несколько месяцев после рождения его крик сопровождается слезами; а это указывает на некоторого рода чувство горечи, когда он старается приблизиться к тому или иному предмету или вообще лишь что-то изменить в своем состоянии и чувствует, что ему в этом что-то мешает. Это стремление иметь свою волю и все, что препятствует ей, рассматривать как обиду, особенно выражается в тоне ребенка и показывает нечто вроде злости, за которую мать считает себя вынужденной его наказывать, но ребенок обычно отвечает на это еще более громким криком. То же самое бывает, когда ребенок падает по своей собственной вине. Детеныши животных играют, а дети людей очень рано начинают ссориться друг с другом; и создается впечатление, будто некоторое понятие о праве (относящееся к внешней свободе) развивается в человеке вместе с животным началом, а не усваивается постепенно.

51

Слово Schmeichler первоначально означало, по-видимому, Schmiegler (человек, который изгибается и гнется), чтобы по своему усмотрению управлять могущественным человеком, много о себе мнящим, даже с помощью его высокомерия; точно так же как слово Heuchler (его, собственно, следовало бы писать Häuchler) означало, по-видимому, обманщика, который показывал свое благочестивое смирение перед влиятельным священнослужителем, испуская глубокие вздохи во время его речи.

52

Здесь имеется в виду презрение в моральном смысле, ибо в гражданском смысле, когда бывает, что, как говорит Поп, «дьявол овладевает душой ростовщика, осыпая его золотым дождем в виде пятидесяти процентов», чернь, скорее, восхищается человеком, обнаруживающим столь большую коммерческую мудрость.

53

Один человек в Гамбурге, проигравший там значительное состояние, проводил время, наблюдая за игрой. Кто-то спросил его, каково у него на душе, когда он вспоминает, что у него было большое состояние. Он ответил: «Если бы у меня опять появилось такое состояние, то я не знал бы более приятного способа его истратить».

54

Десять человек за столом; хозяин, обслуживающий гостей, не в счет.

Возьмем общество за столом из одних только мужчин с хорошим вкусом (объединенных эстетически)*; так как они имеют обычно в виду не только обед в обществе, но и удовольствие от общения между собой (и тогда их число не должно намного превышать число граций), это небольшое общество за столом должно иметь своей целью не столько телесное удовлетворение – его каждый может получить и в одиночестве, – сколько общественное удовольствие, для которого совместный обед должен, по всей вероятности, служить только средством; тогда это число должно быть достаточным именно для того, чтобы разговор не прерывался или чтобы не приходилось опасаться, что общество разобьется на небольшие группки из ближайших соседей.

* За торжественным столом, где присутствие дам само собой ограничивает свободу мужчин, ставя их в рамки благонравного, внезапная тишина, которая иногда наступает, – это скверный случай, грозящий скукой, когда никто