сделал этот человек или зло? Или еще так: другой учёный надрызгался водкой и натворил такое, что тут, пожалуй, и сам генерал Абакумов не разобрал бы, что хорошо, а что плохо. Грех от добра отличить очень трудно.

Карлсон, задумавшись над папиными словами, упал на железную землю Таинственного Летающего Острова Сокровищ и погнул несколько цветов.

― Хо-хо, ― сказал он, лежа на полу, ― че-че.

Папа продолжал:

― Возьмём любовь. Будто хорошо, а будто и плохо. С одной стороны, сказано: «возлюби», а с другой стороны, сказано: «не балуй». Может, лучше вовсе не возлюбить? А сказано: возлюби. А возлюбишь ― набалуешь. Что делать? Может, возлюбить, да не так? Тогда зачем же у всех народов одним и тем же словом изображается «возлюбить» и так и не так.

― Шо-шо, ― сказал Карлсон, лежа на полу. ― Хо-хо.

Малыш отметил, что и движение сотен пропеллеров вокруг как бы замедлилось, будто карапузы, приводившие в движение Летающий Остров, задумались.

Папа сказал: «Добро ли такая любовь? А если нет, то как же возлюбить? Один учёный так любил свою жену, что сделал её клон. А когда она умерла, то стал жить с её клоном, а её клон сделал его клона, и когда он умер, её клон стал жить с его клоном. И тогда его клон сделал своего клона, и когда её клон умер, стал жить с её клоном… Кто ответит мне, любовь это или не любовь?»

― Сю-сю, ― сказал Карлсон, ворочаясь на земле.

Папа продолжал:

― Грешит ли камень? Грешит ли дерево? Грешит ли зверь? Или грешит только один человек?

― Млям-млям, ― сказал Карлсон, прислушиваясь к папиным словам, ― шуп-шуп.

Папа сказал:

― Если грешит только один человек, то значит, все грехи мира находятся в самом человеке. Грех не входит в человека, а только выходит из него. Подобно пище: человек съедает хорошее, а выбрасывает из себя нехорошее. В мире нет ничего нехорошего, только то, что прошло сквозь человека, может стать нехорошим.

― Умняф, ― сказал Карлсон, стараясь приподняться.

Папа заметил:

― Вот я говорил о любви, я говорил о тех состояниях наших, которые называются одним словом «любовь». Я думаю, что сущность любви не меняется от того, кто кого любит. Каждому человеку отпущена известная величина любви. И каждый человек ищет, куда бы её приложить, не скидывая своих фюзеляжек. Раскрытие тайн перестановок и мелких свойств нашей души, подобной мешку опилок…

― Хвать! ― крикнул Карлсон, вскакивая с пола. Он внезапно дёрнул за какой-то рычаг, торчавший из алюминиевой травы, и в полу открылся люк. ― Сгинь!

И папа вместе с мамой и Малышом покатились по гладкому жёлобу.

― Охренеть! ― только и сказал Малыш, поняв, что они только что свалились с Летающего Острова.

2022

Внук графини

Вокруг ежедневно происходили куда более дикие вещи, чем он мог ожидать, когда отправлялся в путь. В Вене у него украли чемодан, а потом вернули. В Будапеште случайный попутчик, когда он отвернулся, вписал ему в дневник свои впечатления.

Впрочем, молодой Свантессон не ужасался. Путешествия ― а особенно путешествия делового человека, совершаемые ради заработка, быстро черствят душу.

Он медленно добирался к месту своего назначения, и вот, наконец, на повороте горной дороги перед ним открылся замок графа ― огромное, с множеством шпилей здание на холме.

Остановившись в придорожной корчме, он принялся ожидать аудиенции. Однако дни тянулись за днями, а молодой юрист, познавший науку сложения площадей и земельное право, всё жил в комнате, где тараканы были крупнее румынского чернослива. Но он не возмущался: дело стоило того ― за большие деньги его наняли для оформления земель графа, который славился богатством и чудачествами (эти качества всегда идут рука об руку). Свантессон приступил к работе, но держал парадный костюм наготове.

Правда, ему никак не удавалось понять, в замке ли заказчик. Ожидая встречи после работ в поле, он слушал под закопченными сводами корчмы разговоры на разных языках ― мадьярском и румынском, внимал напевному цыганскому наречию и отрывистым словам вовсе неизвестных народов. Он провёл всю жизнь на севере, где жизнь понятна и пресна, как монастырский хлеб, и сказки славян, которых одни звали славянами восточными, а другие ― западными, были долго чужды ему. Но однажды в корчму забрёл бродячий певец с гуслями, и Свантессон услышал песню о девушке, что, встретив свою смерть, выпросила отсрочку, но даже тогда, когда истекла эта отсрочка, осталась жива. Смерть отступила перед её красотой, так что любовь победила смерть, правда, не до конца понятным молодому Свантессону образом. И он понял, что эта история о любви подействовала на него сильнее, чем история несчастной Гретхен, что спасла свою душу, да не спасла свою жизнь.

Об этом и ещё обо многом другом он писал своей невесте Гунилле, и ветер трансильванских гор, струившийся из окна, сам перелистывал страницы длинных писем. Гунилла ждала его на севере, а Свантессон описывал ей земли юга, по которым бродил с деревянным циркулем и вязанкой топографических колышков.

Время его текло песком сквозь пальцы, но вдруг из замка явился посыльный. Оказалось, что заказчик скончался много дней назад, а долгое ожидание было следствием ошибки перевода. Граф был наполовину соотечественником Свантессона, и вышло так, что молодому Свантессону, возвращавшемуся домой, пришлось сопровождать гроб в Швецию. И вот он двинулся домой в странной компании с лакированным ящиком. На память о чужой земле он вёз записи народных песен, подкову и землемерный колышек.

Гроб установили в фамильном склепе на крохотном кладбище в центре Вазастана.

Через несколько дней в доме молодого юриста появился упитанный человек средних лет. Это был молодой граф Карлсон, наследник полушведа, полурумына. Карлсон явился для окончательного расчета со Свантессоном, но, завершив формальности, не вернулся к себе в Мальмё.

Дело в том, что сестра молодого юриста, Бетан Свантессон, была неравнодушна к пришельцу, и он отвечал ей взаимностью. Поэтому молодой Свантессон терпел гостя ради сестры, хотя Гунилла его недолюбливала. Боссе, его старший брат, тоже опасался Карлсона, но ничего не мог поделать.

Бетан вдруг начала чахнуть, и семье чудилось, что с каждым вздохом она теряет жизненные силы. Она умерла весенним днём, когда вся природа приветствовала пробуждение жизни.

На похороны, прервав своё кругосветное путешествие, приехал дядюшка Юлиус Йенсен. Когда он появился на кладбище, Карлсон чего-то испугался и убежал вприпрыжку, кутаясь в свой комичный чёрный плащ