— Да, лучше бы вам его запомнить, — согласился Саэрит.

Невысказанная угроза, заключенная в этих словах, заставила Броккла на время умолкнуть.

— Вы, двеллеры... Прошу прощения, Великий магистр Фонарщик. — С извиняющейся улыбкой Саэрит отвесил в сторону Великого магистра учтивый кивок. — Вы должны понимать, у всякого правила имеются исключения.

— Саэрит, — сказал Великий магистр, — прошу вас, не надо...

— Боюсь, иначе не получится, — решительно заявил эльф. — Мне нелегко было оставить наши леса и явиться сюда сегодня. Но когда мы выяснили, что эти... эти мелочные существа собираются сотворить, я не мог не прийти. Вы меня знаете, Великий магистр. Вы знаете, как я не терплю это место, где невежественное население загрязняет окружающую нас природу...

— Когда эльф на тебя гневается, — пробормотал Рейшо, — тут лучше слушать повнимательнее. Если ты эльфа разозлишь и не прислушаешься к его словам, он непременно воткнет в тебя стрелу или меч.

Джаг знал, что это недалеко от истины. Из всех народов мира эльфы были самыми надменными, скрытными и злопамятными. Они считали себя выше других и не любили большие сборища даже своих соплеменников.

Гномы и люди убивали из страсти — гнева, страха или ревности, — но эльфы обычно делали это совершенно хладнокровно. Чужая смерть была результатом обдуманного решения, а не реакцией на какое-либо действие или слова убитого. В хрониках эльфов записаны были случаи, когда они убивали всех до единого людей и гномов при обнаружении каких-нибудь новых территорий или для того, чтобы защитить земли, хранить которые эльфы считали своим долгом.

— Когда было принято решение спасти уцелевшие в мире книги, — сказал Саэрит, — и для создания Хранилища для них был выбран этот остров, с просьбой об участии в общем деле обратились ко всем расам. Гномы согласились стать стражниками Библиотеки и защищать библиотекарей, книги и тех, кто поселится на землях вокруг Библиотеки. Эльфы послали своих представителей следить за здешней флорой и фауной и создали чудовищ, поселившихся в Кровавом море. Люди пришли на остров, чтобы стать моряками, охранять воды Кровавого моря и вести торговлю и разведку, чтобы существование Хранилища Всех Известных Знаний оставалось тайной для остального мира.

В зале воцарилась тишина.

— Двеллерам же вменялось только сохранять тайну Библиотеки. Также двеллеры, жившие здесь от щедрот острова, должны были позволить своим детям обучаться чтению, чтобы они служили определенный срок в Хранилище Всех Известных Знаний.

— И лопали в три горла, — осуждающе уронил один из людей-моряков.

Это замечание было встречено общим смехом, но Джаг различил в нем также гнев и вражду.

— Однако с течением лет, — продолжил эльф, — все меньше двеллеров отправлялись на службу в Библиотеку. Всех детей по-прежнему учили читать, но постепенно в библиотекари стали отдавать только одного ребенка из семьи. Потом изменился и срок службы, так что эти единственные представители семей стали служить в три раза меньше, чем было предписано вначале.

— У нас своя жизнь, — заявил Броккл. — Нашего вни мания требуют многие вещи. Нам надо делами заниматься.

От нас слишком многого требовали. Это вечное чтение...

Он сокрушенно покачал головой. — Какой, по-вашему, от него толк?

— Довольно! — резко прервал его Саэрит.

Броккл ухватился за стойку перил, хотя для этого ему пришлось встать на цыпочки.

— Нам от столького пришлось отказаться...

Эльф, не произнося более ни слова, одним движением наложил на тетиву стрелу и выстрелил. Оперенная голубовато-пурпурными соколиными перьями стрела впилась в дубовые перила всего в паре дюймов от длинного носа Броккла.

У Джага перехватило дыхание. Если бы стрелок промахнулся хоть немного, стрела вонзилась бы прямо в лицо торговцу.

— Довольно лжи и неискренних жалоб, — отрезал Саэрит. — В действительности ваш народ мало от чего отказался. Вам всегда отдавали больше, чем требовали взамен. Ваших предков поселили в самом безопасном месте в мире, тогда как другие народы в это время вели смертельное сражение с полчищами гоблинов.

— Все, что нам дали, — это роскошная тюрьма, — пискнул кто-то из двеллеров.

— Откуда вам знать, что такое тюрьма, — с горечью ответил эльф. — Большинство членов моего братства никогда не видели никакой земли, кроме этой, никаких животных, кроме тех, о которых мы здесь заботимся. — Он вздохнул. — Это не тюрьма для двеллера, но для эльфа, рожденного с жаждой странствий и стремлением повидать весь мир, это на самом деле настоящее узилище.

— Никто вас не просил здесь оставаться, — крикнул один из двеллеров.

— Нет, нас попросили об этом, — сказал Саэрит. — Мы поклялись, что братство Сокола и другие братства эльфов останутся здесь, чтобы наблюдать за природой острова и защищать его. Мы связаны той же клятвой, что и гномы и люди, и умеем, в отличие от некоторых, ценить свои слова.

Слушая речь эльфийского стражника, Джаг вдруг осознал, чем на самом деле пожертвовали эльфы, чтобы выполнить свое обещание. Гномы и люди тоже много отдали, но они могли поступить на службу на корабль и покидать время от времени остров.

Эльфам это было недоступно.

— Стражники нашего братства, — сказал Саэрит, — всю свою жизнь учатся, как заботиться об этой земле. Они не ведут переговоры о том, чтобы уменьшить время службы или увильнуть от долга. Когда на Библиотеку напали, эльфы братства Сокола пролили кровь, чтобы не дать беде, обрушившейся на Библиотеку, спуститься с гор. В то время как мало кто из вас вылез из теплых постелей, чтобы защищать Библиотеку.

Обвинение тяжело упало во внезапно затихший зал.

— Мы не бойцы, — промямлил наконец Дилуидди после неловкой паузы. — Мы не обучены сражаться...

— Я знаю об этом, — уронил эльф. — Я видел лица павших бойцов; много дней после битвы я хоронил их, и среди них были люди, гномы и эльфы.

— Нет, там и двеллеры тоже были, — вставил Эролг, — но все сплошь библиотекари.

Гордость, на мгновение вспыхнувшую в душе Джага, быстро сменили грусть и боль. Пусть библиотекари заслужили уважение этих признанных воинов, но они слишком дорогую цену за него заплатили.

— Вы, двеллеры, — сказал Саэрит, — сократили время своей службы в Библиотеке. Из-за этого эгоизма на приведение книг в порядок потребовалось значительно больше времени. Было сделано меньше копий, и сейчас, когда столько книг потеряно, последствия этого станут еще более непоправимыми. Кроме того, поскольку вы мало времени посвящали делу, к которому были приставлены, прочитанных книг оказалось куда меньше, чем следует, и будет куда меньше, соответственно, известно о навсегда потерянных книгах. Ваши дети, конечно, умеют читать — но не более того. Почти ни у кого из них не возникло любви к порученному им делу. Возможно, их научили технике чтения, но никого невозможно научить стремлению хорошо выполнять свое дело.