Однако становится все более очевидным, что роботы, алгоритмы машинного обучения и другие формы автоматизации постепенно поглотят значительную часть навыков, составляющих основание пирамиды профессиональной квалификации. А если учесть, что прикладные системы на основе искусственного интеллекта уже совсем скоро начнут вытеснять с рынка различные виды квалифицированного труда, даже тем, кто стоит на вершине пирамиды, с течением времени будет оставаться все меньше места. Считается, что, если мы будем инвестировать еще больше в образование и обучение, мы сможем каким-то чудесным образом затолкать всех в этот сжимающийся кусочек пирамиды на самом верху[70]. Мне кажется, предполагать, что такое возможно, это все равно, что думать, как делали многие в период внедрения средств механизации в сельском хозяйстве, будто большинство потерявших работу сельскохозяйственных рабочих смогут устроиться трактористами. Простая арифметика показывает, что это невозможно.

Разумеется, в системе начального и среднего образования в США также существуют серьезные проблемы. В городских школах в неблагополучных районах чудовищные показатели отсева, а дети из наиболее нуждающихся семей оказываются в исключительно невыгодном положении еще до того, как они становятся частью системы школьного образования. Но даже если бы можно было взмахнуть волшебной палочкой и дать каждому американскому ребенку превосходное образование, это привело бы лишь к тому, что еще больше выпускников школ поступили бы в университеты и включились в борьбу за ограниченное число рабочих мест на вершине пирамиды. Разумеется, дело не в том, что мы не должны хотеть этого: мы должны, но не стоит ждать, что это решит все наши проблемы. Стоит ли говорить, что волшебной палочки не существует, и, хотя все согласны с тем, что нам нужно повысить качество школьного образования, консенсус этот носит исключительно поверхностный характер. Только начните говорить об увеличении финансирования школ, независимых школах с собственным уставом, необходимости увольнять плохих учителей, о повышении оплаты труда хороших учителей, большей продолжительности занятий в течение дня (и школьного образования в целом) или ваучерах для частных школ, и вы мгновенно упретесь в стену непонимания и политического упрямства.

Еще одно часто звучащее предложение сводится к простой идее о том, что нужно попытаться остановить это неуклонное движение в сторону все более высокой степени автоматизации. Самая незамысловатая форма протеста может выглядеть так: профсоюз выступает против установки нового оборудования на фабрике, на складе или в супермаркете. Есть и более деликатный подход, больше подходящий для интеллектуалов: существует мнение, что автоматизация просто-напросто не идет нам на пользу, а вполне возможно, и вовсе представляет опасность.

Самым известным сторонником этого взгляда, вероятно, является Николас Карр. В изданной в 2010 г. книге под названием «Пустышка»[71] (The Shallows) Карр утверждает, что использование Интернета может негативно сказаться на наших мыслительных способностях. В 2013 г. он опубликовал в The Atlantic статью под названием «Все можно потерять: Почему опасно доверять наши знания машинам» (All Can Be Lost: The Risk of Putting Our Knowledge in the Hands of Machines), в которой выступил с похожим заявлением о влиянии автоматизации. Карр жалуется на «продвижение компьютерными инженерами и программистами доктрины „технологоцентричной автоматизации“ в качестве основы для всего» и считает, что «в этой доктрине на первый план выходят возможности технологий в ущерб интересам людей»{329}.

Карр рассказывает несколько историй в The Atlantic, демонстрирующих, как в результате автоматизации человек лишается навыков, что в некоторых случаях приводит к катастрофическим последствиям. От некоторых эпизодов становится немного не по себе: например, охотники из племени инуитов на севере Канады вот-вот утратят выработанную за четыре тысячелетия способность ориентироваться в условиях суровой среды во время охоты, потому что теперь они используют GPS. Однако самые любопытные примеры Карр находит в области авиации. Один из них связан с парадоксальными последствиями более высокого уровня автоматизации управления самолетом: с одной стороны, благодаря технологиям уменьшается нагрузка на мозг пилотов и, безусловно, улучшаются общие показатели безопасности полетов; но, с другой стороны, это означает, что пилоты проводят меньше времени за штурвалом самолета. Другими словами, у них меньше практики, а значит, со временем те почти инстинктивные реакции, которые вырабатываются за бесчисленные часы тренировок, могут начать деградировать. Карр предупреждает, что по мере углубления автоматизации нечто похожее может произойти со всеми теми, кто работает в офисах, на фабриках и повсюду, где люди что-то делают.

Проблема «технологоцентричной автоматизации» нашла определенный отклик и среди экономистов. Например, Эрик Бринолфссон из MIT призвал предпринимателей, инженеров и экономистов принять «новый глобальный вызов» и начать «изобретать дополнения, а не заменители труда», а также «перейти от мышления в терминах трудосбережения и автоматизации к мышлению в терминах созидания и творчества»{330}.

Представим себе стартап, воодушевленный призывом Бринолфссона и решивший создать систему специально с целью сохранения человека в качестве одного из звеньев производственной цепочки. Теперь представим, что конкурирующая организация разрабатывает аналогичную систему, которая полностью автоматизирована, ну или предполагает минимальное вмешательство со стороны человека. Чтобы система, которая ориентирована на вовлечение людей в процесс, была конкурентоспособной, должно выполняться хотя бы одно из следующих условий: либо она будет значительно дешевле, что позволит компенсировать более высокие затраты на труд, либо результат ее работы будет настолько превосходить результат работы конкурирующей системы, что генерируемой ею выручки хватит для покрытия дополнительных расходов, которые превратятся в выгодные инвестиции. Учитывая множество самых разных обстоятельств, у нас есть веские основания усомниться в том, что какое-либо из этих двух условий выполнится. Если речь идет об автоматизации умственного труда, то обе системы будут состоять главным образом из ПО, а значит, большой разницы в расходах на их создание не будет. Вполне возможно, что в нескольких областях, имеющих принципиальной значение для успеха деятельности компании, система, ориентированная на участие человека, может получить существенное преимущество (и сможет генерировать больше выручки в долгосрочной перспективе), но в большинстве сфер деятельности, связанных с более рутинными видами работ, где достаточно просто быть на рабочем месте и не нужно делать что-то сверхъестественное, это кажется маловероятным.