При своем назначении великий князь Николай Николаевич пытался составить штаб из других лиц — Ф.Ф. Палицына (первого начальника Генерального штаба) и М.В. Алексеева (комкора-13, а до того — начальника штаба Киевского военного округа). Представляется, что этот состав Ставки был бы сильнее во всех отношениях. Однако военный министр сумел убедить императора, что нарушать военное законодательство не следует, а потому штаб Ставки остался в прежнем своем составе. Тем самым ген. В.А. Сухомлинов сохранил влияние на Верховное Главнокомандование: невзирая на конфликт с великим князем Николаем Николаевичем, военный министр вплоть до своей отставки летом 1915 года вел интенсивную и достаточно подробную переписку с начальником штаба Верховного Главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевичем.

Во-вторых, великий князь Николай Николаевич не имел права изменить план развертывания Действующей армии. Согласно замыслу предвоенного оперативного планирования сосредоточение русских армий происходило в тех районах, где предусматривалось ведение решительных операций. Соответственно, развертывание армий русских фронтов также предусматривалось планом, составленным еще до войны. Безусловно, великий князь Николай Николаевич теоретически мог изменить развертывание войск, благо что вплоть до восьмого дня со времени объявления мобилизации можно было совершить практически любые перегруппировки, но этому объективно мешали несколько обстоятельств:

— великий князь Николай Николаевич до войны не принимал непосредственного участия в составлении планов кампании против центральных держав. От этого он был отсечен военным министром, претендовавшим на руководство Вооруженными Силами в случае войны. Поэтому великий князь Николай Николаевич и не мог иметь собственных, глубоко разработанных компетентными лицами, оперативно-стратегических планов;

— как говорилось выше, согласно последним расписаниям должностей высшего командного состава русской армии подразумевалось, что великий князь Николай Николаевич займет пост командующего 6-й обсервационной армией, развернутой на побережье Балтийского моря, дабы прикрывать столицу Российской империи со стороны Швеции и возможного крупного германского десанта на Балтике близ Санкт-Петербурга. Назначение великого князя Верховным Главнокомандующим (согласно Полевому положению этот пост должен был занять сам император Николай II) стало несколько неожиданным, прежде всего для него самого, и великий князь должен был в первую голову принимать новые дела и свою внезапно свалившуюся огромную ответственность;

— Положение о полевом управлении войск в военное время, утвержденное за неделю до начала войны, резко ограничивало власть Верховного Главнокомандующего неимператора в пользу фронтовых командований. Главнокомандующие фронтов и даже военный министр (ген. В.А. Сухомлинов был личным врагом Николая Николаевича) могли тормозить любые попытки великого князя по изменению плана войны (это не считая уже упомянутого генерал-квартирмейстера Ю.Н. Данилова).

Итак, невзирая на массу негативных моментов, тем не менее первым Верховным Главнокомандующим русской Действующей армии стал наиболее подготовленный в военно-профессиональном отношении член Дома Романовых — великий князь Николай Николаевич. Известно, что новый Главковерх имел опыт управления войсками на маневрах, умел читать карту, но в то же время требовал исключительно устных докладов, не воспринимая письменные донесения. Поэтому в годы Первой мировой войны великий князь Николай Николаевич управлял Действующей армией с помощью совещаний с фронтовыми командованиями, ибо еще и не доверял знаниям своих ближайших помощников. Сменивший в 1915 году ген. В.А. Сухомлинова на посту военного министра ген. А.А. Поливанов вспоминал, что великий князь Николай Николаевич, «обладая верными стратегическими и тактическими взглядами, способностью быстро распознавать обстановку на маневрах по карте и по движениям войск, был из числа строевых начальников того времени весьма незаурядным. И если бы не отвращение к книге и более уравновешенный характер, то из него мог бы к тому времени выработаться вполне авторитетный руководитель для разрешения крупных военных вопросов»[366].

В ночь на 1 августа Ставка выехала из Петрограда через Лиду в место своего расположения — Барановичи, куда и прибыла 3-го числа. Ставка расположилась в лесу, в поездах, выведенных на специально построенную ветку, на тщательно охраняемой территории. В это время состав Ставки насчитывал около двухсот человек (при императоре Николае II эта цифра вырастет в десять раз). Характерно, что великий князь Николай Николаевич только в момент отправки познакомился со своими ближайшими помощниками, в том числе начальником штаба Верховного Главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевичем.

Надо отметить, что великий князь Николай Николаевич, помимо своей любви к Франции, зачастую превышавшей любовь к России, являлся еще и членом мартинистской масонской ложи. Так что часть его действий может быть объяснена лишь давлением со стороны оставшихся неизвестными «братьев». Прежде всего великий князь Николай Николаевич заверил союзников, что Россия выполнит свои обещания и русские войска перейдут в наступление еще до полного окончания сосредоточения, чтобы оказать поддержку Франции, на которую обрушился главный удар германского молота. Генерал М.Д. Бонч-Бруевич вспоминал: «Верховный Главнокомандующий был всей душой предан порученному ему делу; ненавидел германцев со всем пылом своей неуравновешенной натуры и готов был на всякое решение, хотя бы только теоретически грозное для германцев, каковым и было предположение о вторжении в глубь Германии, не взвешенное с точки зрения несомненного противодействия ему со стороны германцев»[367].

Как известно, громадность русских расстояний и относительная слабость железнодорожной инфраструктуры предполагали запаздывание российских мобилизационных мероприятий по сравнению с прочими европейскими державами. На этом строились расчеты германского планирования Большой Европейской войны. «План Шлиффена» был выстроен на той временной разнице в сосредоточении и развертывании русской Действующей армии, что позволила бы немцам вывести Францию из войны прежде, чем «русский паровой каток» сможет хлынуть в Германию. Оттого, невзирая на планировавшийся русским Генеральным штабом главный удар по Австро-Венгрии, параллельно две армии Северо-Западного фронта должны были ударить в германскую Восточную Пруссию, чтобы оттянуть на себя часть немецких войск из Франции.

Отсюда и спешка с наступлением, так как за те полторы недели, что в России еще только начинались перевозки войск, немцы уже шли по Люксембургу, Бельгии и готовились к вторжению на французскую территорию. Исполняя предвоенные обещания и будучи, кроме того, обязанным Франции в силу личных симпатий и убеждений, Верховный Главнокомандующий повелел русским армиям перейти в наступление до окончания сосредоточения и подтягивания тыловых служб и резервов. Еще в Санкт-Петербурге, перед отъездом в Барановичи, как сообщают французы, «13-го [1-го по старому стилю] августа, вопреки всем нашим ожиданиям, великий князь Николай Николаевич сообщает господину Палеологу, что «Виленская и Наревская армии перейдут в наступление на рассвете следующего дня»… С первых дней русско-французского союза французский Генеральный штаб приложил все усилия, чтобы убедить русских в необходимости быстрого вмешательства, прежде чем немцы сумели бы раздавить нас всеми своими силами. Никогда, в течение всего этого долгого периода, мы не встречали столько доброй воли и такого понимания обстановки, как накануне войны. В августе 1913 года генерал Жоффр… провел месяц в России с царем и великим князем. Он сумел их убедить. Они дали даже больше, чем обещали… Николай Николаевич имеет право на благодарность Франции»[368].