четкого образного следа в памяти опрашиваемого лица. В протоколах первичных допросов потерпевших имеется описание преступника, что свидетельствует о том, что зрительные и фоновые образы были восприняты и запечатлены в их памяти. При этом повторюсь, данное ими описание не соответствовало моей внешности. Не назывались и отличительные приметы – шрамы на лице, руках.

Согласно закону, перед опознанием следователь обязан опросить опознающее лицо и подробно выяснить все вопросы о внешности преступника. Однако следователи этого не сделали. Да и зачем, если проще убедить потерпевших (есть масса психологических приемов) в том, что преступник пойман, а они сделают очень большое и благородное дело, если укажут на него. При этом, чтобы не вышло ошибки, еще и покажут опознаваемого на фото до процедуры опознания. А могут и мимо в наручниках провести или показать в СИЗО.

В частности, один из потерпевших признался в суде, что с ним и его женой имело место подобное непроцессуальное общение. В ходе «опознаний» потерпевшие называли признаки, которые носят групповой характер и присущи большому кругу лиц, малочисленны и не образуют какой-либо совокупности признаков (опознаю по губам, глазам, носу и т.п.). Более того, на уточняющие вопросы ни один из потерпевших не смог ответить. И это несмотря на то, что я находился перед ними и, видя шрамы, они не могли их назвать признаками, относящимися к преступнику. Из чего следует, что в их памяти запечатлелось иное лицо, а значит, на уровне протекания психических процессов у них происходил сбой. Такая практически непроверяемая субъективная «уверенность» потерпевших при «опознании» неизвестного лица без опоры на какие-либо индивидуальные особенности внешности, манере поведения, речи, голоса, не соответствуют законам протекания психических процессов памяти и восприятия.

Безусловно, судебные инстанции не могут не знать этих обстоятельств, но предпочли закрыть и на это глаза. И это при том, что в суде потерпевшие были уличены во лжи, причем неоднократно, что признавал судья, не соглашаясь с замечаниями прокурора. Необходимо отметить и то, что следствие, предвкушая, что добыли «убойное» доказательство моей вины в заказных убийствах, назначили и провели биллинговую экспертизу, которая вопреки их желанию показала мое отсутствие в местах совершения убийств Мендельсона, Конева, Чехова. Несмотря на то, что свидетели подтвердили на следствии факты телефонных разговоров именно со мной, в инкриминируемое время, мне было предъявлено обвинение в исполнении этих убийств. Суд первой инстанции отказался вызывать этих свидетелей и отказался от оценки биллинговой экспертизы в судебном заседании. А кассационная инстанция не усмотрела в этом нарушений.

Таким образом, доказательство, подтверждающее мою невиновность в совершении трех убийств, и соответственно свидетельствующее об оговоре меня пету… Говоруновым, тупо проигнорировали, как и ряд других подобных доказательств по другим эпизодам. Вообще возникало непонятное чувство в период ознакомления. Это бред, в который тебя погружают, заставляя изучать кучу документов, когда ты знаешь, что не совершал всю эту кучу бесчинств, и когда опера и следователи это знают, потому что они и фабриковали, фальсифицировали доказательства. Но волей-неволей тебе приходится погружаться в эту грязь, приходится доказывать, что ты не виновен. Хотя в силу презумпции невиновности, должно быть наоборот. Это следствие должно доказать, что ты виновен. Однако этот фундаментальный принцип презумпции невиновности в России не работает. И даже если есть доказательства, подтверждающие твою невиновность, главное правильно подобрать судью, к примеру, такого, как судья Иркутского областного суда Куйбышев Александр Иванович, который будет отстаивать личные интересы, связанные с обязательствами перед своими бывшими коллегами и руководителем…

Ну вот на этом можно и закончить описание стадии ознакомления с материалами уголовного дела.

На этом и я закончу исповедь нашего арестанта.

Лингвистический анализ текста приговора

Текст (от лат. texstus – ткань, сплетение, соединение), в нашем случае приговора, может рассматриваться как произведение правового искусства, представляющее собой некую целостность, объединенную правовой смысловой связью, последовательность знаковых единиц (букв), основными свойствами которой является связность, базирующаяся на достоверных юридических фактах, законности, обоснованности, здравом смысле и, безусловно, справедливости. Текст приговора по своей сути является произведением, в том числе и речетворческого правового исследовательского процесса, обладающего завершенностью, объективированном в виде письменного документа. Он объединяет разные типы лексической, грамматической, логической, стилистической связи на основе норм материального и процессуального права применительно к обстоятельствам рассматриваемого уголовного дела. Главной целью, безусловно, является определенная целенаправленность – неотвратимость справедливого наказания за фактически совершенные преступления.

Расфилософствовался я немного. Но может ли быть наказание без совершения преступления? Думаю, что такое бывает в нашей жизни. Сомневаться не приходится. Давайте попробуем провести некий лингвистический анализ текста приговора, вынесенного Иркутским областным судом 10 декабря 2012 года, в котором установлено наличие кровавой банды под предводительством Алексеева С. В. и другого бандитского формирования убийц, грабителей и налетчиков, в которых в начале 2000-х годов принимал участие Старожилов А. В. (в приговоре банды № 1 и № 2). Никаких эмоций, только анализ цифр и фактов. А для начала конвертируем текст приговора в формат документа txt, удобный для чтения на компьютере. Понять, о чем объемный текст можно только при его анализе. Поехали…

Всего в приговоре насчитывается: знаков без пробелов – 1 324 193; знаков с пробелами – 1 537 015; 218 377 слов; абзацев – 5 858; строк – 20 2097. Время чтения 1068,9 мин (17,8 часа). Это очень большой по объему текст.

Частота упоминания основных фамилий фигурантов в тексте приговора следующая: Старожилов – 2 319 раз, Говорунов – 2 113 раз, Цветков – 2 046 раз, Москаль – 1 742 раза, Ниязов – 1575 раз, Клеверов – 1 024 раза, Стоянов – 214 раз, Алексеев – 74 раза, лицо А (тоже Алексеев) – 31 раз, Лепин – 185 раз, Матвейчук – 86 раз. Слово «убийство» применяется 577 раз, слово «нападение» встречается 618 раз, слово «вред» 249 раз, слова «банда» всего лишь 12 раз (а была ли банда в классическом ее понимании).

Здесь необходимо отметить, что частое упоминание фамилий Старожилова, Цветкова и Москаля вытекает из дачи на них показаний Мочановым и Ниязовым с Клеверовым. Показания против Алексеева звучали из уст Говорунова.

Теперь после семантики перейдем к анализу текста применительно к данным фамилиям и описываемым событиям преступлений, о которых идет речь в приговоре.

Ключевым событием, на мой взгляд, является следующий юридический факт, установленный в приговоре, который очерчивает круг лиц – сообщников Говорунова:

«12 сентября 2002 года Говорунов А. И. совместно с Лепиным А. И. и Ниязовым Р. Р., которые содействовали совершению Говоруновым А. И. убийства Шевченко В. С., заранее обещая ему скрыть следы преступления, выкопали для