— Я только хотел спросить…

— Да? — говорю я, теперь уже хрипло.

— Мой телефон еще у тебя?

Я покраснела от того, что миг назад пришло мне в голову.

— Возможно, мне надо будет позвонить кое-куда завтра рано утром, — объяснил Тайлер.

— Да, конечно! — заторопилась я. — Прости, пожалуйста, — я забыла.

Я поискала на столике и протянула ему его «нокию».

— Спасибо, я…

Простая душа, я уже собиралась признаться, что звонила в Кардифф, но Тайлер меня отвлек:

— Какой красивый браслет, — сказал он, беря меня за руку.

— Это мамин, — единственное, что я смогла сказать в ответ.

— Понятно, — кивнул Тайлер, поправляя камешки, так что они отбросили в окно несколько ослепительных бликов. Затем, будто заметив, как я напряглась, когда его палец скользнул под браслет, он добавил: — Помочь тебе расстегнуть замок?

Я высвободила руку:

— Нет, я сама, спасибо!

Мне было неприятно ощущать на себе его прикосновения. Даже когда Тайлер просто касался кончиками пальцев моего запястья, мне казалось, что я предаю Люка. Я знаю, что на все реагирую чрезмерно, но каждый раз, когда он подходит ко мне слишком близко, у меня будто срабатывает банковская сигнализация — воют сирены, вспыхивают огни и вокруг главного хранилища с грохотом опускаются железные ворота.

Когда Тайлер теплым дыханием коснулся моего уха, целуя меня на ночь, и шепнул:

— Сладких снов, — я похолодела.

Типичная ситуация, не правда ли? Я оказываюсь в невероятно романтичной обстановке, ноне с тем парнем! У меня такое ощущение, будто я поступаю расточительно. Я знаю, мама не упустила бы возможности эротического приключения в Восточном Экспрессе. И в ушах у меня стоят недоверчивые вопли Клео: «Он был у тебя под носом, расстегнутый и уже тепленький, а ты отказалась?!»

Ах, что делать бедной девушке? Я же должна радоваться, что поступаю правильно, так?

Я сажусь и неуверенно приподнимаю шторку, чтобы впустить в купе солнечный свет. Еще одна ночь, и я вернусь на Капри, к Люка… А пока — здравствуй, новый день.

Приняв во внимание вчерашнюю ошибку, я включаю свет до того, как начинаю умываться, — на случай если мы въедем в тоннель. И — о чудо! — я успеваю привести себя в пристойный вид к тому моменту, когда появляется Стивен и приносит на завтрак круассаны, фруктовый салат, апельсиновый сок и «Граф Грей». Я устраиваю себе личное, сольное чаепитие и при этом чувствую себя так, будто заперта в тюремной камере, отделанной под чудесный кукольный домик в стиле «Алисы в стране чудес».

Часов в восемь я слышу, как Тайлер по телефону подтверждает встречу с агентом по имени Аврора, а потом стучит в мою дверь. Я с облегчением замечаю, что он опять точен в движениях, а рубашка снова застегнута на все пуговицы.

— Нам назначено на сегодня, после обеда. Как ты спала?

— Замечательно! — вру я.

— Укачивает, как в колыбели, верно? — улыбается Тайлер. — Мы прибываем во Флоренцию через полчаса, ты, кажется, хотела пофотографировать. Сейчас — самое время.

— Да! Непременно хочу сфотографировать бар. — Теперь это мое любимое место.

Я хватаю фотоаппарат и собираюсь с духом перед путешествием сквозь пять трясущихся вагонов. Я успеваю пройти полпути, когда мне приходит в голову проверить, сколько у меня осталось кадров. Один. Проклятье — придется идти обратно. Так, минимум на три синяка больше, чем я рассчитывала.

Я возвращаюсь в купе и в поисках пленки открываю сумку. И тут Тайлер раздраженно говорит: — Ну в кармане же, я тебе говорю! Я удивленно поднимаю голову — он меня видел? Он не замолкает, и я понимаю, что он говорит по телефону — вероятно, убеждает кого-то, что работы Алессандро от него уже не уйдут.

— Нет, конечно! Он бы меня убил, если бы знал, — он же вот-вот сделает предложение этой дуре, ее матери!

Я замираю с сумкой в руках.

Тишина. Говорит собеседник на том конце провода, потом Тайлер настаивает:

— Нет, этого не будет никогда.

Собеседник.

— Потому что я этого не допущу, вот почему.

Собеседник.

— Слушай, мой отец не женится на этой шлюхе, ни за что!

У меня отвисает челюсть. Я ошеломлена. Как он смеет? Я вдруг почти готова за нее драться. А потом я холодею. Ведь я назвала ее так же. И она меня слышала. Отвратительно, когда кто-то говорит так о твоей матери, но как больно было слышать ей такое от собственной дочери…

— Нет, она не такая — тут чуть посложнее.

Собеседник.

Тайлер смеется.

— Пятизвездочные отели, шампанское, опера. Восточный Экспресс — не думаю.

Собеседник.

— Именно сегодня, говорю тебе. Они ждут этого раньше, а когда я не предпринимаю никаких действий, они задумываются — в чем дело? Но на третью ночь они приходят сами. Поверь мне, она такая же, как все: она сдастся — и вот тогда начнется настоящая потеха…

Собеседник.

— Ни в коем случае. Я обещал Моргану, что привезу ее обратно.

Мне становится плохо.

Морган и Тайлер сговорились. Я оказалась игрушкой пары богатых мальчишек, которые доказывают друг другу свое превосходство.

Я бы сбежала, но я не могу спрыгнуть с поезда на ходу. Если бы у меня хватило смелости, я ворвалась бы к нему в купе и ударила его. Но что это мне даст? Может, просто исчезнуть, когда мы сойдем во Флоренции, — бросить его в чужой стране и сорвать ему встречу в Риме. Потом я вспоминаю Томаса. Я исчезла тогда, и это никак не отразилось на его жизни. Надо учить уроки. Сейчас я могу все сделать иначе. Я окидываю взглядом купе в поисках вдохновения. Думай. Думай! А что, если?.. Мне нужно чуть больше времени.

Пока Тайлер не закончил разговор, я хватаю сумку, беззвучно закрываю дверь и несусь в бар. У меня есть преимущество. Мне известны его намерения. На этот раз я не стану спасаться бегством. Подумать только — я прочила его для Клео! От имени всех женщин, которые не заметили приближающегося унижения, я заставлю его заплатить за их позор.

Мы сходим на вокзале Санта-Мария Новелла. Я старательно улыбаюсь Тайлеру, пока мы прогуливаемся по Флоренции, но при этом не вижу толком ни «Понте Веккьо», ни микеланджеловского Давида — я разрабатываю план. Чем можно его по- настоящему достать? И как сделать так, чтобы это не отразилось на маминых отношениях с ПБ? Существует же способ отомстить ему таким образом, чтобы обстоятельства не указывали на меня, — но что это за способ?

Мы возвращаемся в поезд как раз к в высшей степени фотогеничному ланчу, а потом, в четыре часа дня, прибываем в Рим на вокзал Остьенсе. Я чувствую укол сентиментальной грусти, когда мы покидаем поезд — на этот раз насовсем. Обслуживающий персонал выстроился в ряд, чтобы попрощаться с нами. Никогда в жизни мне уже не придется соприкоснуться столь близко с жизнью королевских особ. Загадочная притягательность Восточного экспресса остается реальностью, а очарование Тайлера — всего лишь иллюзия.