К середине лета купцы-южане пополнили запасы нефти и хлопка. Белов рассказал Сагиту о бегстве бывших наложниц и пропаже гранёных самоцветов. Сагит посочувствовал, но Белов заметил, что для купца это не новость. Значит, сделал вывод опытный сыскарь, беглецы добрались на юг. Продолжая эту тему, он, между прочим, упомянул, что никто в мире не сможет огранить так самоцветы без специальных инструментов, которые есть только у него. От приобретения рабов-южан Белов отказался, объяснив купцу, что они слишком дорого обходятся. Тех ценностей, которые украли беглецы, хватило бы на десяток рабов. Чтобы заинтересовать торговца в дальнейших поездках, он заказал ему сотню пар кожаных крепких сапог, мужских и женских, да недорогих овчинных полушубков. Расплачивался Белов с торговцами исключительно своими товарами, железными инструментами, зажигалками. На пробу предложил партию досок, дерево на безлесном юге было в цене.

В назначенный срок Белов побывал в Липовке, где его ждал отрицательный ответ старосты, которому городские старейшины даже запретили пускать чужака в селение. Из двух жён россохских пленников, побывавших на «свидании», только одна решила перебраться в посёлок, старейшина Бражинска был рад и этому. Устраивая новоселье, он принял от бывшего пленного клятву на крови, чтобы тот официально признал себя младшим родичем Белова. Несмотря на некоторые успехи, он чувствовал, что с пленными придётся решать до наступления зимы. Многие из них уже предлагали принять их на жительство в посёлок, но старейшина боялся оставлять без контроля холостяков, отлично зная, что по первому приказу своих старейшин парни в лучшем случае просто убегут, в худшем – перережут Белову горло. Сейчас тот только гадал, когда последует новое нападение, до сбора урожая или после него.

Пока все пленники жили вместе, после заката солнца из своего барака не выходили, можно не опасаться сюрпризов. Старшие, выбранные пленными россохцами, жёстко следили, чтобы их подопечные не нарушали договорённости со старейшиной Бражинска. Отставной подполковник, опасаясь провокаций, усилил патрули со стороны Россоха, а сам занялся изготовлением новых патронов, семнадцати револьверов пока хватало на всех стрелков. Как бы ни мешали эти пленные спокойной жизни, Белов, усвоивший психологию аборигенов, понимал, что отпускать их просто так нельзя, слишком добрых средневековье учит кровью. Самым лучшим выходом было убийство всех не выкупленных пленников, это устрашило бы всех соседей и точно избавило бы от налётов. Но как раз убивать никого Белов не собирался, разве что в бою.

Чтобы уменьшить число возможных мест нападения на посёлок, провёли распашку этакой контрольно-следовой полосы вокруг посадок, окружавших Бражинск, и организовали её проверку утром и вечером. Теперь в посёлок можно было попасть только по рекам, а всё расчищенные от леса посадки отлично просматривались из посёлка до самого леса, отступившего от жилья за последние годы на пару километров. Для контроля над периметром на окраине Бражинска опытный сыщик выстроил вышку, где с утра до вечера дежурили его пацаны, меняясь через каждые два часа. Хотя ночью селение по-прежнему оставалось беззащитным, практически без охраны, хоть частокол возводи.

Немного отвлёкся от оборонных занятий Белов на установку и пуск очередного водяного колеса, затем на монтаж молота к этому колесу. Теперь посёлок стал регулярно содрогаться от ударов молота, весом триста килограммов, зато скорость ковки и её себестоимость значительно снизились. Старейшина показал бывшему подмастерью Третьяка, возглавившему механическую мастерскую, как изготовить вырубные прессы, чтобы за один удар молота изготовлять мелкие детали или изгибать плоские полуфабрикаты. Парень ухватил идею с полуслова, с азартом занялся внедрением подобных матриц. Появилась возможность недорого и быстро ковать цельнометаллические доспехи и шлемы. Эксперименты Белов решил оставить на зиму, стараясь летом запастись материалами и решить вопрос безопасности посёлка.

Третьяк с помощниками за две недели выложил три небольшие печи, с принудительной подачей воздуха, приспособил под это водяные колёса, по которым стал просто мастером. Каждую неделю в этих печах энтузиаст легированных сплавов проводил экспериментальные плавки, получая небольшие отливки различных сталей. Эти отливки, вместе с молодыми кузнецами, тщательно проверялись по ряду параметров, сам Третьяк даже ухитрился смотреть размер кристаллов углеродистой стали через микроскоп, проводить тесты на твёрдость. Всё шло строго под запись, к концу недели результаты испытаний анализировались, вносились необходимые поправки в состав следующей отливки. Затем всё начиналось сначала, по разработанной методике: отливка, испытания, анализ, поправки, снова отливка и так далее.

Белов пару раз попытался влезть к названому брату советами, но с радостью обнаружил, что его рекомендации излишни. Парень оказался педантом, вёл скрупулёзный учёт всех добавок, испытаний, температурных режимов и методик закалки. Он наслаждался полученными возможностями, проверяя книжные премудрости на практике. Отставной сыщик, глядя на профессиональный рост Третьяка, его фанатическую страсть к работе, временами завидовал парню, его увлечённости любимым делом. Буквально за пару месяцев Третьяк начал выдавать достаточно стабильные результаты по оружейной стали, очень близкой по параметрам к тем, что шли на стволы винтовок и ружей. У бражинцев появилась реальная возможность создания длинноствольного оружия, пушек и ружей, для начала.

В качестве промежуточного успеха кузнецы получили неплохие сплавы для холодного оружия, из которого шли ножи, топоры и пилы. Изделия из таких сплавов оставляли на обычных ножах глубокие зарубки, без ущерба для своей заточки. С таким товаром можно было выходить на «международный уровень», как шутил Белов. То есть начинать продажу бражинского инструмента и оружия в Булгарии и на южном Итиле. До этого купцы отказывались брать произведения бражинских кузнецов на юг, в «цивилизованные» края. Потому и приходилось искать сбыт исключительно в Прикамье, среди аборигенов-охотников.

Сразу возник вопрос о клейме, без которого обходились до недавних пор. Белов помнил, что демидовский соболь в своё время был очень популярным в Европе. И, конечно, возникла мысль изобразить что-то подобное, соболь – не соболь, а какой-нибудь пушной зверёк. А для сигнала понимающим людям, вдруг ещё кто-либо попал в это время из будущего, фигурку соболя Белов поместил под знак радикала, квадратного корня. Для аборигенов этого мира будет простой навес, для попаданцев из будущего – вполне понятный символ, даже на уровне средней школы. Писать буквы смысла нет, латинский и греческий алфавиты давно существуют, более сложные символы всякие гуманитарии могут не понять. А так, чем чёрт не шутит, вдруг обнаружится в этом мире собрат по несчастью? Хотя несчастьем Белов своё перемещение в прошлое, сейчас бы не назвал. Грех жаловаться, устроился он неплохо, хоть и хлопотно, но живёт с любимыми людьми, в экологически чистом мире, с твёрдой уверенностью, что в ближайшую тысячу лет никаких глобальных катастроф не случится. Более того, он примерно знает развитие общества на века вперёд, сможет подсказать своим детям и внукам направление развития. Где вы найдёте такого счастливчика в двадцать первом веке? Даже в сумасшедшем доме такие вряд ли водятся!