Уже и первые шаги к этому важному и необходимому делу были весьма затруднительны. Подъем на судно столь огромной вещи при жестоком волнении сопряжен был с немалой опасностью. Сумев, наконец, положить руль на палубу, не нашли мы при нем ни одного крюка; этого и ожидали, но притом увидели, к крайнему изумлению, что главнейшей причиной потери их был весьма дурной металл, из которого они были сделаны. Изломы покрыты были такими раковинами, что в некоторые мог даже помещаться палец.

Благодаря судьбу за то, что имеем еще руль, хотя и крайне поврежденный, мы немедленно приступили к его исправлению. Из всех способов, которые на этот случай можно было придумать, наилучшим казался мне способ английского капитана Багнольда, объясненный в небольшом, но преполезном и общей мореходов благодарности заслуживающем сочинении о рулях почетного члена Государственного Адмиралтейского департамента Глотова[151]. Наше положение было, однако, затруднительнее положения английского капитана, потому что мы не имели запасного мачтового эзельгофта и что потеряли все крючья, между тем как у его еще руля верхний оставался целым.

Первый скоро придумали мы заменить двумя блоками, на которых стоял катер; их сшили вместе болтами, сковали и прорубили как следовало; для подвески же руля не видел я другого средства, как вбить под нижним крюком обух, который бы накладывался на штир, вставленный в верхнюю петлю, но рулевой матрос Филарет Абросимов попал на более счастливую мысль – сделать настоящие крючья из бутового железа. Кузнец наш объявил это возможным, если будет поставлена кузница. Вмиг все было устроено, как до́лжно, и жилая палуба наша уподобилась мастерской Вулкановой. Мы сковали два верхних крюка из железа в 1⅓ дюйма толщиною; третьего не делали, чтобы не потерять времени, которое нам более всего было дорого. Верхний крюк пропущен был сквозь руль и сзади закреплен; второй только зарублен ершом, потому что болт, внутри руля повстречавшийся, не позволил провертеть дыры насквозь; оба были вбиты под самыми остатками прежних крючьев, отчего руль висел несколько выше прежнего. Впрочем, был он оснащен и повешен совершенно так, как изъяснено в вышеупомянутом сочинении. К шести часам вечера все было готово.

Воскресенье 26 августа. Но все наши старания были бы тщетны без благости провидения, нам сопутствовавшего. Поднявшаяся ночью буря к утру стихла; погода сделалась теплая и ясная, такая, словом, какой лучше не могли бы мы желать для трудной нашей работы. Но едва мы с ней управились, как задул северо-восточный ветер, который, перейдя поутру к NW, сделался крепким, с жестокими шквалами, дождем и слякотью. Мы имели теперь средство пользоваться этими ветрами и быстро плыли к своей цели. Сначала бриг весьма худо управлялся, оттого что руль висел выше надлежащего и, как после оказалось, к корме не было у него вовсе киля. Он ежеминутно бросался к ветру так, что почти беспрестанно до́лжно было держать руль на борте. Перенеся, однако же, около 200 пудов груза с носа на корму, недостаток этот мы почти уничтожили. Около полудни увидели Терский берег, а в 5 часов находились от Городецкого мыса на О в 6 милях.

Понедельник 27 августа. В следующий день миновали Орловскую башню, успев весьма точными наблюдениями определить долготу этой и реку Паной.

Трудные работы прошедших дней имели вредное влияние на здоровье экипажа; утомление и простуды увеличили, хотя и не надолго, число больных до 7 человек, чего ни в одно из прежних путешествий ни разу не случалось.

Четверг 30 августа – пятница 31 августа. Плавание наше от тихих и переменных ветров было довольно медленным. К вечеру только 29 августа достигли мы до Зимних гор, наконец, 30 августа поутру задул свежий ветер от NO, с помощью которого успели мы в тот же день еще засветло войти в реку Двину и остановились на якоре, не доходя Лебединого острова, а на другой день поутру прибыли благополучно к Архангельскому порту.

Судно предписано было немедленно разоружить, выгрузить и той же осенью килевать для осмотра его повреждений. Руль со всем, к нему принадлежащим, оказался точно в том же состоянии, как был навешен, и мог бы, по-видимому, прослужить в таком виде еще долго. Очистив трюм, нашли по кильсону[152] на разных местах болты, высунувшиеся вверх на ладонь и более.

Пятница 14 сентября. 14 сентября ввели бриг в речку Соломбалку, а 20 числа, наконец, повалили. Оказались в нем страшные повреждения: греп[153] раздроблен был в лучинки, которые загнулись вниз и назад наподобие веера, все железные скрепления в этом месте были исковерканы, а медные изломаны в несколько кусков. В корме киля не было вовсе, а нижняя часть старнпоста[154] была снаружи, во многих местах, как в носу, так и в корме, шпангоуты были видны, так что спасением нашим обязаны мы единственно сплошному набору брига, ибо никакие помпы не могли бы преодолеть течи, если б обнаружились незаделанные спации[155]. Ужас объял меня, когда я увидел, в каком мы находились положении! Одно всемогущее провидение могло спасти нас. Еще два-три подобных удара кормой – тронулись бы транцы[156], и соотчичи наши, вероятно, и до этой минуты не знали бы, где и какая постигла нас участь! По весьма странному случаю нижний рулевой крюк найден висящим в петле; вероятно, отломился он во второй раз, ибо неестественно, чтобы он мог удержаться тогда, когда вышибло руль из петель.

У города Архангельска пробыл я до наступления зимы, занимаясь приведением в порядок журналов и составлением карт, а тогда со всеми этими документами отправился в Санкт-Петербург.