Итак, второй «мандат», полученный Грегом, не изобиловал цветистыми фразами и отличался от первого полным отсутствием печатей. Развернув сложенный вчетверо лист, я прочел три предложения, наспех написанные рукой Аслана Баграева: «Это мой брат. Что он сказал — это я сказал. Кто его обидит — мой кровник». И подпись — Аслан Баграев.

Прочитав это, я выразил восхищение умением Грега выбирать «крышу» и осторожно поинтересовался — понимает ли шотландец, к чему обязывают такие отношения? Готов ли он к тому, что после благополучного возвращения в родные Штаты (коль скоро таковое вообще состоится!) к нему в любой момент может нагрянуть целая кодла родственников Делана или просто приятелей и вполне резонно потребовать каких-то услуг, не совсем совместимых с такими категориями, как законопослушность и добропорядочность? У чеченцев несколько иные взгляды на понятия такого рода — если горец сказал «это мой брат», значит, следует понимать это буквально. Знает ли отпрыск клана Макконнери, в какую кабалу он залез?!

— Мне глубоко наплевать на все эти премудрости, — устало прикрыв глаза, заявил Грег. — Если у нас все получится, уже не важно будет, что там дальше… Разберемся. Главное — выполнить волю клана…

В течение последующих полутора часов мы с Эдит тщательно репетировали сцену охмурения «этажерки» (то есть дежурной по этажу) и занимались селекцией подходящих к случаю фраз, предварительно записанных мною на диктофон. Эдит это забавляло: она на цыпочках ходила по номеру, лихорадочно сверкая глазищами, строила мне уморительные рожи и вообще всячески развлекалась, никак не желая проникнуться серьезностью ситуации. Потеряв кучу нервных клеток в бесплодных попытках привести свою расшалившуюся пассию к нормальному бою, я в конце концов плюнул на это дело, свернул репетицию и, засадив в гнездо диктофона штекер наушников, начал прокручивать то, что у нас получилось.

Получилось вполне прилично — если Эдит ничего не перепутает, в нужный момент наше аудиоухищрение должно сработать. Промотав пленку до нужного места, я положил диктофон на стол, сообщил Эдит, что мне нужно еще раз продумать все детали, и уединился в ванной комнате.

Глядя на мощную струю, взбивавшую фантастическую пену (переборщил с хвойным экстрактом), я сопоставлял все «за» и «против» и по мере наполнения ванны все больше приходил к выводу, что план мой почти такой же фантастический — если удастся осуществить его, это будет жуткое везение. Если с самого начала обстоятельства для выполнения моего проекта можно было охарактеризовать как просто неблагоприятные, то вмешательство сверхбдительного Эля делало эту неблагоприятность катастрофически безнадежной.

Не секрет, что город наводнен представителями разнообразных ичкерских спецслужб: за каждым чужаком установлен тщательный визуальный контроль; организовано прослушивание телефонов, гостиничных номеров и транспорта; за иностранцами контроль усилен — цэрэушник Фил, хорошо разбирающийся в такого рода хитростях, каждый раз жалуется, что по городу за ним с Грегом ездит и ходит целый взвод соглядатаев. Позвонить с телефона-автомата в городе не представляется возможным: я пытался сделать это и тут же отказался от ненужных потуг — возле каждой будки куча каких-то странных типов в полувоенном прикиде, которые открыто проявляют болезненное любопытство, вытягивая шею и чуть ли не засовывая голову в будку. Поэтому мне пришлось прибегнуть к помощи Эдит, которая умудрилась открыть шпингалеты на окне в номере датского мостостроителя Бермана (испытываю жгучую ревность новоиспеченного собственника — каким местом моя красавица это дело устроила?!) и разузнала его распорядок дня — более позвонить Гасану было неоткуда! Далее: гостиница располагается в обширном дворе, который в ночное время хорошо освещается и прекрасно просматривается вкруговую через витрины вестибюля и окна служебного цокольного этажа. В вестибюле постоянно дежурят целое отделение вооруженных охранников и парочка людишек небезызвестного вам Эля Бичкаева — охраняют импортных гостей от разнообразных неожиданностей вроде бы цивилизованной республики. А посему — выскользнуть незамеченным из здания гостиницы нечего и мечтать. Следующая неудобственность: я, увы, не знаю Гасана Дудаева в лицо. Теперь поставьте себя на мое место и попробуйте представить себе, что во вражеском городе в обстановке тотальной слежки и полной оперативной скованности вам необходимо отловить совершенно незнакомого господина, выведать у него без особого шума требуемые сведения (располагает он ими или нет — это уже другой вопрос!) и благополучно смыться с места встречи живым и невредимым. Как вам перспективы? Так вот — до сегодняшнего вечера я более-менее разобрался со всеми этими неурядицами — с помощью своего многофункционального ангела-хранителя, именуемого в миру Эдит Ловаль. Наши четыре номера располагаются на одной стороне, практически в самом конце длинного коридора, который обычно пуст и не просматривается из-за стола дежурной по этажу, стоящего в холле. До настоящего момента для меня не составляло никакого труда аккуратно выскользнуть из номера, быстро преодолеть пятнадцать метров и юркнуть в подсобку, дверь которой также располагается на нашей стороне. Не так давно я спер у дежурной ключ от этой подсобки — буквально на пару часов — и вручил его Эдит. Один из ее мастеров соорудил вполне приличный дубликат, после чего мне оставалось вновь приспособить оригинал на связку «этажерки». Для чего мне нужна подсобка? Там, знаете ли, имеется приличная шахта грузового лифта, который, как и положено в любой первостатейной грозненской гостинице, напрочь отсутствует — судя по слухам, его разукомплектовали на дрова в лихую годину РЧВ. В общем, лифта нет, зато в шахте сохранились приличные тросы, по которым можно спуститься в подвал, а затем подняться в подсобку — надо только запастись хорошими верхонками и комбинезоном из плотной ткани. Подвал заперт на огромный амбарный замок, и в обычное время доступ туда имеет только… как вы думаете, кто? Ну разумеется, все та же вездесущая Эдит. Дело в том, что в подвале хранится оборудование комиссии, которую возглавляет моя подружка: целые штабеля ящиков с какими-то приспособлениями и куча разнообразных прибамбасов совершенно непонятного мне свойства. Все это попало сюда не по воле случая, которому было угодно, чтобы ваш покорный слуга имел под рукой такой вот удобный резервный вариант. Так уж сложились обстоятельства, что по прибытии в Грозный Эдит имела неосторожность разместить свою амуницию на складах горкоммунхоза, и в первую же ночь какие-то ловкие товарищи сперли оттуда чуть ли не целый грузовик всякого добра, по их мнению, годного для употребления в частном хозяйстве. Подвал «Интуриста» — единственное в городе место, которое более-менее надежно обеспечивает сохранность дорогостоящего оборудования. Ограниченный доступ плюс наличие постоянно присутствующей вооруженной охраны позволяют Эдит спокойно спать… с кем угодно в своей широкой постели.

Сразу после того как этот прохиндей Эль со своими приспешниками покинул номер Эдит, на нашем этаже возникли непредвиденные новшества: стол дежурной перекочевал к двустворчатой застекленной двери коридора, и за ним, помимо «этажерки», возникла еще одна усатая чеченская бабища в цветных гольфах и необъятном шерстяном платке — на тот случай, как я понял, если «этажерке» понадобится отлучиться по служебной необходимости. Таким образом, за нашим коридором с подачи замзава по безопасности установили непрерывный визуальный контроль — теперь было невозможно прошмыгнуть в подсобку незамеченным. Можно было выбраться через окно и пройти до подсобки по карнизу снаружи здания, однако после того как Эль недвусмысленно намекнул, что в чем-то меня подозревает, я не стану рисковать: более чем уверен, что за нашими окнами уже вовсю наблюдают. По той же причине мне придется на ходу выдумывать разнообразные дурацкие трюки и работать в режиме жесткого цейтнота, дабы успеть создать себе надежное алиби. Вот такой вредоносный Эль — чтоб ему провалиться! И самое обидное, что все эти неувязки обрушились на мой неоднократно травмированный череп буквально перед самым началом активных действий, будто какой-то злыдень трое суток терпеливо ждал, глумливо посмеиваясь над моими оперативными потугами, а в последний момент сыпанул из своего дрянного мешка добрую порцию заморочек, способных в один миг уничтожить все плоды моего труда…