Но внутри этой уступившей натиску Евы оставался ещё островок другой, крошечной, но упорной Евы, которая сдаваться не собиралась. И эта вторая Ева говорила: «Ни на что не обращай внимания! Дыши! Сделай шаг! Сделай ещё шаг! Протяни руку! Веди его вперёд! Ну! Не слушай его!»

Ева перестала тащить Индрика назад. Пока что она справилась, но не была уверена, что её настойчивости хватит надолго. Любая воля иссякает, а Фазаноль настойчив и упорен.

В результате Ева сделала нечто среднее между тем, чего хотел от неё Фазаноль и чего желала она сама. Бросив застрявшего Индрика, она вернулась к Рогнеде. Бронедевица лежала неподвижно – лишь дымок змеился из уха. Рядом валялась брошенная Глызей картонка. Подчиняясь больше чутью пишмагерца, чем логике, Ева подняла её. Картонка слабо светилась, как светился и текст на ней. Это продолжал действовать потайной фонарик Кукобы.

Нашарив в кармане карандаш, Ева зачеркнула жирный текст «Повинуйся всем приказам Глызи Косорыла» и восстановила прежний: «Слушаться любого из Тоннельсонов и отдать за него жизнь!»

На всякий случай она повторила текст карандашом на обратной стороне карточки, добавив ещё фразу «Разберись с Фазанолем!», после чего вложила карточку в почтовую щель в голове Рогнеды.

Бермята, что-то запоздало сообразив, помог Еве перевернуть Рогнеду, после чего они заправили её ещё не прогоревшим углём. С минуту Рогнеда лежала неподвижно, постепенно прогреваясь. Потом ключ-нос её завертелся, и она села на полу.

* * *

Филат и Кукоба бесшумно скользили по сводчатому залу. Навстречу им по винтовой лестнице сбегал Пламмель. От него исходило рыжее яростное сияние. Жёсткие бакенбарды вспыхивали, временами превращаясь в огонь.

Заметив Кукобу и Филата, Пламмель вскинул унизанные боевыми перстнями руки и атаковал их десятком искр. Это были простейшие убойные заклинания «копыто отбрыкусы», но в них было вложено столько рыжья, что ни Филат, ни Кукоба не стали тратить магию на блокировку. Да и чем их блокируешь? Они просто залегли – и «копыто отбрыкусы» разнесли каменную стену у них за спиной.

Зная, что рыжья у Пламмеля много и одним «отбрыкусом» не ограничится, Кукоба пустила в ход простенькое слепящее заклинание «слепокурос». Искорка у этого заклинания слабенькая, десятикаповая, и Пламмель заметил её, лишь когда она опалила ему кончик носа. Запоздало отразив заклинание, он временно ослеп на правый глаз, и следующий его залп, на этот раз «э́кситус лета́лис», пришёлся в молоко.

Кукоба и Филат залегли за колонной, которую Пламмель снёс ещё «копыто отбрыкусом», и стали обстреливать Пламмеля стожарскими заклинаниями. Пламмель вслепую отвечал им мощными залпами из всех перстней. С магией он сильно не мудрствовал. Это были всё те же «сносус таранусы», «копыто отбрыкусы» и «э́кситус лета́лисы».

Чем более сильную магию ты применяешь, тем больше времени требуется, чтобы остыли перстни. Это главный и до сих пор ещё не решённый вопрос магии. Пулемётные стволы и стволы снайперских винтовок тоже приходят в негодность после определённого числа выстрелов. То же самое и перстни. Несколько сильных заклинаний подряд – и перстень оплывёт по пальцу раскалённой массой.

Зная это, маги выходили из положения разными способами. Старались использовать перстни из тугоплавких либо из многослойных металлов – вариант хороший, но магию они проводят плохо. Другие использовали много перстней. Если у тебя их, допустим, восемь, то, применяя их по кругу, ты имеешь неплохой шанс, что первый перстень остынет, пока ты пускаешь в ход остальные.

Вечно нищие стожары пошли другим путём. Они стали использовать слабые заклинания и слабую магию. Настолько слабую, что не накаляет перстни. Когда перстни Пламмеля окончательно раскалились и временно потеряли способность выбрасывать искры, хитрая Кукоба атаковала Пламмеля заклинанием «всёдосталус». «Всёдосталус» – простенькое заклинание отчаяния. Стоит всего 50 капов. Пока маг уверен в себе и в бодром настроении, толку от него особого нет, но если появляется малейший оттенок сомнения – тут уже действует «всёдосталус».

Временно ослепший на один глаз, с раскалившимися перстнями, один из которых уже стекал по его пальцу раскалённым металлом, Пламмель ощутил короткую неуверенность в собственных силах. Хилая искорка заклинания «всёдосталус» поразила его именно в этот момент. Пламмель стиснул виски. Жизнь показалась ему печальной и бессмысленной. Служишь Фазанолю, хапаешь рыжьё, охотишься за магическими существами – а зачем? Какой смысл? Проклятый вопрос! Всё, всё достало!

Пламмель повернулся и, покачиваясь, медленно двинулся в сторону винтовой лестницы. Кукоба же, коварная женщина, не слишком доверяя одному «всёдосталусу», атаковала его ещё заклинанием «отелло дездемонус». «Отелло дездемонус» – заклинание ревности. Довольно дорогое в стожарском понимании, но, безусловно, стоящее своих 99 капов.

Подстёгиваемый попавшей в него искрой «дездемонуса», Пламмель состыковал множество ранее нестыкуемых фактов. Почему две недели назад Белаве улыбнулся незнакомый джинн? Почему она крикнула какому-то водяному «привет!», хотя раньше всем водяным кричала «здорово!»? И почему месяц назад курьер, принёсший пиццу на конспиративную квартиру, отказался от чаевых? Белава утверждала, что якобы потому, что взбешённый Пламмель направил на него сразу десять боевых перстней! Но это же дешёвая отмазка! Явно, что отмазка! Русалка! Коварство – имя тебе!

Однако праздновать победу было ещё рано. Навстречу уходящему Пламмелю по винтовой лестнице медленно стекало нечто тёмное и вязкое. Огромная живая клякса. Вначале она просто липла к ступеням, но, оказавшись внизу, приобрёла форму кое-как вылепленного человека. Там, где гигант касался пола и стен, с них исчезало всё – даже многолетняя плесень. Это Большой Грун спешил расправиться с непрошеными гостями.

За спиной у Филата затрясся рюкзак, в котором сидел малютка Груня. Зная, что с Большим Груном так просто не справишься, а позволить ему коснуться себя нельзя, Кукоба с Филатом метнулись назад. Внезапно из рюкзака Филата что-то вырвалось, и юный стожар взвился в воздух от мощного рывка. Всё случилось слишком быстро, чтобы успеть что-либо предпринять. Самое большее, что Филат успел, – это скрестить пальцы рук, чтобы немного повысить удачливость и заодно смягчить удар о кирпичный пол.

И он его смягчил настолько, что ничего себе не сломал и потерял сознание всего на несколько секунд. Когда Филат открыл глаза, рядом с его щекой валялся прожжённый рюкзак, из которого вытекал малютка Груня. Филат понял, что упал он из-за Груни: малыш высунул из рюкзака липкую руку, обвил балку и сделал сильный рывок.

Теперь Груня, подрагивая всем телом, как щенок, увидевший большую и страшную собаку, чуть ли не на животе подползал к Груну. Большой Грун уловил его состояние, и на тёмной массе появилось нечто вроде кривой ухмылки. Ему приятно было чувствовать свою власть.

– Он тебя втянет… – сказал Филат разбитыми губами.